вверх. Там будут ямы. В одних были шипы, в других - реквизированные огромные сосуды, наполненные ограниченным запасом нафты. Камни, которые можно сбросить на врага, сложат на стенах. Там будут краны, снабженные цепями, как для сброса больших камней, так и для захвата любых сасанидских таранов, которые приблизятся к стене. Большие металлические чаши с песком нагревались на огне. При осаде Новы раскаленный добела песок оказался почти таким же эффективным, как нафта при Аквилее.

Шестого января, закончив работу над планами, Баллиста решил, что ему нужна пьянка. Не изнеженный греческий или римский симпозиум, а настоящая попойка. Он спросил Максима, может ли он найти приличный бар – разве великий понтифик (Pontifex Maximus – верховный понтифик, непереводимая игра слов - прим. перев.) гадит в лесу? – и сказал Мамурре, что он может присоединиться к ним. Это было на следующий день после январских нон, одного из "черных дней", но Баллиста рос далеко от Рима и его суеверий.

-Похоже, все в порядке. - Баллиста пробежал глазами по стойке. Комната и девочки выглядели чистыми. На стене напротив него висела картина, изображающая пару, занимающуюся сексом, балансируя на двух натянутых канатах. Девушка стояла на четвереньках, мужчина обнимал ее сзади и пил чашу вина. Он смотрел на зрителя с самодовольным видом.

-Я выбрал его, потому что слышал, что Ацилий Глабрион запретил его посещение своим легионерам, - сказал Максим.

-Почему? - спросила Мамурра.

-О, потому что, когда он приходит сюда, ему нравится уединение, когда корчмари трахают его в жопу до беспамятства, - ответил Максим.

Мамурра по-совиному посмотрел на ирландца, прежде чем расхохотаться. Баллиста присоединился к ним.

Симпатичная белокурая девушка с большой грудью, скудной одеждой и застывшей улыбкой подошла к ним с напитками и кое-какой едой. Максим спросил, как ее зовут. Когда она наклонилась, ирландец скользнул рукой под ее тунику и поиграл с одной из ее грудей. Он пощипал ее сосок, пока тот не встал. - Может быть, увидимся позже, - крикнул он ей вслед, когда она уходила.

-Бедная девочка. Работать здесь, должно быть, все равно что ходить с задранной туникой, бесконечно подвергаясь лапам таких ублюдков, как ты, - сказал Баллиста.

-Да просто тебе никто не дает, - ответил Максим. - Даже Батшиба.

-Ты хочешь поговорить о Массилии? - слова Баллисты завершили разговор, и трое мужчин некоторое время пили в тишине.

-Хорошо, давайте поговорим о двух вещах, о которых нам нужно поговорить. Разберемся с ними, и сможем расслабиться. - Баллиста сделал паузу, и остальные выжидающе посмотрели на него. - Как ты думаешь, кто убил Скрибония Муциана?

-Турпион, - без колебаний ответил Максим. Баллиста пристально посмотрел на Мамурру, который быстро поклялся, что не расскажет об этом разговоре никому другому. - У него был мотив: Скрибоний шантажировал его. У него была возможность: он был заместителем Скрибония. Время подходит: по словам самого Турпиона, Скрибоний исчез за два дня до того, как Турпион отправился на встречу с нами. И без Скрибония, который мог бы испортить его историю, Турпион преуспел. Вместо того, чтобы быть наказанным, он получил должность Скрибония. Мы не проследили, какие деньги присвоил Скрибоний; они, вероятно, тоже у Турпиона. К гадалке не ходи.

-Если он это сделал, у него был сообщник, - сказал Мамурра. - Потребовалось бы по меньшей мере два человека, чтобы перетащить туда тело.

Заметив взгляд, который бросил на него Баллиста, Мамурра продолжил:

-После того, как ты ушел, я попросил Кастриция отнести меня.

-Но за несколько дней до того, как его убили, Скрибоний говорил о том, что узнал кое-что, что все исправит, - сказал Баллиста, - может быть, что-то, что заставит меня забыть о его распилах и о том, что он совсем запустил свою когорту. Это должно быть что-то настолько важное, что кто-то готов убить, чтобы сохранить это в секрете. Они убили его и обыскали его тело, чтобы убедиться, что при нем нет ничего, что могло бы указать на них. Они забрали у него блокнот для письма. Там были письменные доказательства.

-У нас есть только слова Турпиона о последних словах Скрибония, - сказал Максим. Баллиста признал это и попросил ирландца проверить, может ли кто-нибудь в XX Когорте подтвердить рассказ Турпиона, и быть осторожным, очень осторожным.

-Хорошо, а как насчет другой вещи? Кто сжег наш артиллерийский склад?

-Багой, - снова не было никаких колебаний, прежде чем Максим заговорил.

-Все легионеры и некоторые другие говорят, что это был Багой.

-И ты думаешь, он это сделал?

-Нет. В то время он был с Калгаком. Конечно, персидский мальчик ненавидит Рим – хотя и не так сильно, как кочевников, - но он не считает себя скрытным диверсантом. Он видит себя разведчиком – отважным человеком, в одиночку отправляющимся в лагерь своих врагов, собирающим информацию, выведывающим их сокровенные секреты, а затем открыто возвращающимся в сиянии славы в лоно своего народа, чтобы указать, где разместить тараны, где рыть мины, как разрушьте стены.

-Мальчик, должно быть, почти оправился от побоев, - сказал Мамурра. - Что ты собираешься с ним делать, когда он поправится и встанет?

-Либо убедись, что он не сбежит, либо помоги ему бежать, убедившись, что он заберет с собой разведданные, которые мы хотим скормить персам.

Баллиста сделал большой глоток, прежде чем продолжить.

-Ну, если не он сжег склад, то кто это сделал?

На этот раз Максим не стал вмешиваться. Он молчал, его быстрые глаза перебегали с одного на другого из его товарищей. Рот Мамурры оставался плотно закрытым. Его массивная, почти кубическая голова слегка наклонилась вправо, когда он изучал потолок. Некоторое время никто не произносил ни слова. В конце концов Баллиста начал пытаться ответить на свой собственный вопрос.

-Кто бы это ни был, он хотел, чтобы мы проиграли. Они хотели, чтобы персы захватили город. Итак, кто здесь, в Арете, солдат или гражданский, может хотеть, чтобы персы захватили город?'

-Турпион, - повторил Максим. Увидев скептицизм на лицах двух других, он поспешил дальше. – Где–то есть доказательства - доказательства, которые он не может скрыть, - что он убил Скрибония. Он знает, что в какой-то момент эти доказательства всплывут на свет. Поэтому Турпион предпочитает обещания новой жизни при Сасанидах неминуемому позору и смерти в Риме.

-Хорошо!…