– Не боитесь мне об этом говорить?

– Так вы человек хоть и новый здесь, но уже известный. Плохого за вами замечено не было. Всякого привечаете.

– Значит, торгу быть?

– Отчего бы и не поторговать? – усмехнулся Михась.

Лично я заниматься этим не стал, а перепоручил одному из своих людей, открыл он закрома нашего передвижного магазина, яростно торгуясь с набежавшими незнамо откуда женщинами. По подвалам они, что ли, прятались?

– Смотришь на них, и плакать хочется, – повздыхала Алиса. – Как они только так живут? В этой грязи?

– Ко всему привыкаешь. Вот они и приспособились.

– А заметил, сколько здесь женщин и детей, хотя мужчин всего ничего? – с хитрецой спросила Алиса. – Знаешь, почему так?

– Не знаю, но ты, похоже, очень хочешь рассказать?

– Видела я такое, – покивала она. – Мужчин в город забрали, на работы там, канализацию городским копать или дома строить, да так они там и сгинули, не вернувшись и оставив жен вдовами.

– А это законно? – засомневался я. – Они же не холопы? Свободные крестьяне вроде как.

– Законники почитай, – вздёрнула нос жена. – Всё по «Правде русской».

– Так, а дальше что? Откуда столько детей тогда? Мужчин же нет?

– Женщины остаются одни, а ласки хочется, да и с хозяйством помощь нужна, вот им и помогают…

– Кто? – совсем запутался я. – И как?

– Снохачи, – хихикнула Алиса. – Ну, это когда старший в крестьянской семье, обычно отец сгинувшего на чужбине жениха, спит с…

– Дальше можешь не объяснять, я понял, – прервал я её. – Как-то это всё неправильно, – по-новому посмотрел я на многочисленных детей на улицах, весело хвастались они леденцами на палочке, которые я приказал раздавать бесплатно. Как и некоторые другие вещи первой необходимости.

– Такова жизнь, – пожала она плечиками, – и не нам менять многовековой уклад.

– Теперь я понимаю, почему все стремятся уйти под руку бояр и князей. Те хоть заботятся о своих людях, а не дерут с них три шкуры, как наместники, вынуждая жить в таких условиях.

Прошли мы мимо кривого загона для свиней, с которыми играла девочка лет пяти, очевидно приставленная мамой приглядывать за живностью, копошилась она вместе с ними в земле, называя хрюшек по именам. Пчёлка, Василиса и Пятачок.

– Не всё так просто. Поверь, работать на некоторых бояр куда хуже, чем жить вот так, – вручила она малышке горсть конфет. Поблагодарила нас малышка, убежав прятать свои сокровища.

– Только дурак будет плохо заботиться о служащих ему людях. Они – наше богатство. Чем образованнее, умнее, и счастливее они, тем сильней весь род. Но быть слугой нужно ещё заслужить. Словом и делом, как говорится.

– Ути-пути, мой княжич, – чмокнула она меня в щёчку под хихиканье ребятни, заметившей, что мы делимся конфетами.

– А ну брысь отсюда, – шуганул я их, покраснев.

– Значит, отказался? – переспросил я мутного переговорщика из канцелярии. – Так?

– Да, как я вас и предупреждал, Семён Андреевич. Извиняться он не будет, – передали мне письменный ответ хана.

Прочтя, что там намалёвано, я только поморщился, поняв, чем мне грозят слова между строк, и отбросил послание самого Утямыш-Гирея в сторону.

– Старый пердун, – проворчал я. Хотя этого стоило ожидать. М-да.

– Император в лице наместника Сибирска может выкупить у вас пленников, – зачастил тот самый продажный клерк, что приходил ко мне в прошлый раз. – Не отказывайтесь сразу. Подумайте. Зачем они вам? Не казните же вы их и в самом деле! – Экспрессивно всплеснул он руками. – Ведь так? – пытался он вызнать мои дальнейшие планы. Вот жук.

– Спасибо. Вы свободны, Аверьян Филиппович, – не собирался я отвечать на его вопросы.

– Но, – попытался он возразить, однако ребята из моей дружины вежливо его выпроводили. Встречаться с разными мутными типами я предпочитал в своём доме и под охраной.

Как только они оставили меня одного, я крикнул:

– Алис, выходи давай. Знаю, что подслушиваешь, – улыбнулся я, давно заметив тень под дверью нашей спальни.

– Я не подслушиваю, а беспокоюсь, – невозмутимо вышла она, перестав греть уши.

– Да, да, конечно… Если хотела, могла бы сидеть рядом, а не прятаться в комнате, – заметил я.

– И вовсе я не пряталась, – фыркнула она. – Не выдумывай, – скрестила она руки на груди, защищаясь.

– Всё слышала? – Теребил я ручку в руках, обдумывая, что же мне делать. Сам себя в угол загнал, а теперь и не рад.

– Всё.

– Пойдешь со мной?

Она вздрогнула и закусила губу, переминаясь в нерешительности.

– Ты ведь собираешься?.. – осторожно спросила она.

– Да, – прозвучал твёрдый ответ. – Они бы нас не пощадили. Не те они люди.

– Я знаю, – тихо проговорила она. – Просто мне… Я…

– Если не хочешь, не ходи, – встал я из-за стола, подойдя к ней и заглянув в глаза. – Я всё сделаю сам, а ты отдохни.

– Нет, – мотнула она головой. – Я хочу видеть, как он умрёт. Не отговаривай меня.

– Хорошо. Пойдём? – Мягко обнял я её.

– Сейчас? – удивилась она, вновь вся растерявшись.

Пришлось чуть ли не тащить её, шла она деревянной походкой, не обращая ни на что внимания и не отвечая на приветствия жителей посёлка, сквозь который мы проходили.

Пришлось мне одному отдуваться.

– Спасибо. Да. Вкусные блины, – кивал я Марфуше. – Несите ещё.

– Я подмогу, – закинул я железный кузов на спину старику, отправляющемуся в лес.

Когда мы подошли к яме на краю леса, превращенной дружиной в тюрьму, Алиса всё так же тряслась и трусила, пребывая в каком-то шоковом состоянии.

– Не показывай своей слабости, пожалуйста, – шепнул я ей, когда мы были уже вплотную к месту заключения татар. – Ты княжна или доярка из деревни?

– Пф! – фыркнула она, недовольная таким сравнением.

Моё внушение подействовало, и страх из её глаз ушел.

– Буду я ещё бояться! – хорохорилась она. – Своего, своего… насильника, – вымученно выговорила она, пока я, поддерживая ее, сильно сжимал ей ладошку.

– Ты справишься, – качнул я головой. – Я в тебя верю.

Она ничего на это не ответила, и мы подошли к самому краю ямы, заглянув внутрь.

Казанцы, похоже, были уверены, что их отпустят, и страха не выказали. Сидели на дерюгах, которые им выдали, чтобы те не лежали на земле, и играли в домино.

– Что, снова пытать нас будешь? – спросил бек Абай, подняв голову.