Я перепрятала пистолет и стала ждать Андрея. Время тянулось медленно. Я успела переделать все домашние дела, приготовить обед. Потом сидела на кухне и смотрела в окно. Жизнь не успела наладиться, как вновь все рушится. Страшная находка меня отрезвила. Так ли все просто? Что вообще между нами происходит? Я сидела и смотрела в окно. Час, два…

Наконец раздался звонок в дверь. Я не нашла в себе сил, чтобы подняться и открыть. Он открыл дверь своим ключом и, видимо, увидел в прихожей мои зимние сапоги. Потому что крикнул:

— Зая, я пришел!

Я что-то пискнула в ответ. Вскоре он появился в кухне, веселый, и с улыбкой спросил:

— Что случилось?

Поскольку я не отвечала, он подошел к плите, поднял крышку со сковороды, так же весело сказал:

— О, картошечка! Жареная! Замечательно! Только руки вымою.

«По крайне мере, дай ему поесть», — сказала я себе и стала накрывать на стол. Молча. Потом устало опустилась обратно на стул. И спрятала под скатерть руки, которые едва заметно дрожали. Момент был напряженный. Он с аппетитом ел жареную картошку и рассказывал. Изо всех сил пытался меня развеселить.

— У меня с Нового года трое новеньких. Все из разных школ. Такое рассказывают — обхохочешься! В одной школе оба физрука — женщины. Одна KMC, другая мастер спорта по лыжам. Лыжи у них главное. Норматив как в сборную России. Готовятся с осени. На роликах гоняют, отрабатывают коньковый ход. Едва выпал снег — на лыжи. Только пластик. Никаких справок не признают. В другой школе физрук-дзюдоист. У них главный предмет — дзюдо. «Каждый мужчина должэн умэть бороца», -смешно передразнил Андрей. — Представляешь? А в третьей школе — футболисты. Получают нормативы и, скомкав бумажку, швыряют ее в урну со словами: «Ну, это мы нарисуем. А сейчас — футбол!» Там даже девчонки играют. Не смешно?

— А что у тебя в школе? Какие приоритеты?

— О, я универсален! Умею все!

— И стрелять?

— Я не понял… — Он отложил вилку и уже серьезно спросил: — Галя, что случилось?

Я наконец-то встала из-за стола, полезла в кухонный шкаф, достала пистолет и положила перед ним.

— Вот. Объясни мне, пожалуйста: откуда?

Он также молча встал и вышел из кухни. Я услышала, как открылась дверь в санузел. Через минуту Андрей вернулся и положил на стол сверток. Я узнала бы его из тысячи. Это был сверток с деньгами, которые я сняла со счета любовницы моего покойного мужа и спрятала в баке с грязным бельем.

— Объясни мне, пожалуйста, откуда? — спросил Андрей.

С минуту мы молчали. Я смотрела на сверток с деньгами, он на пистолет.

— Ты думаешь, что я воровка? — спросила наконец я.

— Ты думаешь, что я убийца? — не остался в долгу Андрей.

— Когда ты это нашел?

— А ты?

— Перестань отвечать вопросом на вопрос!

— А что мне остается?

— Хорошо. Я могу начать первая. Это деньги со счета любовницы моего мужа. Той самой, которую убил Кошкин.

— Вот как? Откуда же ты узнала пин-код?

— Он был в ее блокноте.

— А откуда у тебя ее блокнот? Ага! — сказал Андрей, поскольку я молчала. — Значит, ты была у нее на квартире! А я-то думал: откуда вещи? Куртка, зимние сапоги. Я думал, что ты побывала в своей квартире.

— То есть… У меня нет никакой квартиры.

— Я имею в виду квартиру в центре, где ты жила с мужем.

— Пойти туда — безумие, — пробормотала я и вдруг начала оправдываться: — Пойми, ей эти деньги больше не нужны. А мне… а нам…

— Ты права, — кивнул Андрей. — Нам они придутся кстати. Денег понадобится много. Тебе надо не только изменить внешность, но и как-то устроиться в жизни. Иметь стабильный источник дохода. Поэтому эти деньги надо вложить в дело.

— Значит, ты принимаешь мои объяснения?

— Да.

— Теперь твоя очередь.

— В моем случае все еще проще. Да, я купил оружие. Не думай, я купил его давно. Ты ведь знаешь, что я был на войне.

— Ну и что?

— Стрелять я научился там. Потом работал в охране. У меня было разрешение. На ношение огнестрельного оружия.

— Было?

— Да. Теперь оно просрочено, и пистолет лежит за шкафом. Ведь я больше не работаю в охране. Ну не выбрасывать же его? Объяснения принимаются?

— Да.

Я вздохнула с облегчением. Потом все-таки спросила подозрительно:

— Значит, Кошкин не имеет к этому отношения?

— При чем здесь Кошкин?

— Ты же говорил, что главная проблема в нем. Он может сказать на суде, что Галина Конанова жива.

Андрей нахмурился. Нехотя сказал:

— Да, Кошкин — это проблема. Но не переживай. Я над этим работаю.

Итак, инцидент был исчерпан. На следующий день мы поехали в клинику на обследование. Андрей остался ждать в холле, а меня провели в кабинет. Врач, высокий худощавый мужчина в очках, осматривал меня, еле касаясь носа и щек подушечками пальцев. И задавая попутно вопросы:

— Операции были?

— Нет. Ни одной. — Про тяжелые роды я умолчала. Не кесарили ведь.

— Отлично. Аллергия на какие-нибудь лекарства есть?

— Нет. Ни разу не замечала.

— Чудненько. Проблемы с сердцем?

— Что вы! Работает как часы!

— Сплюньте. Цвет лица хороший, думаю, что и гемоглобин в норме. То есть противопоказаний к операции никаких. Риск минимален.

— А что, есть риск? — испугалась я.

— В вашем случае никакого, — заверил меня врач. — Вы абсолютно здоровы, давление в норме, пульс хорошего наполнения, наркоз перенесете нормально. У нас же сдадите анализы. На сахар, свертываемость, ВИЧ, три креста. Ну и гемоглобин проверим. Пару дней проведете в стационаре, а потом… Потом можно домой. Регулярно приезжать на осмотр, а хотите — я к вам буду приезжать. Недельки две придется дома прятаться. Потом снимем швы и будете как новенькая! Когда ляжете на операцию?

Две недели. Что ж, на улице зима. Не скоро снег растает. К весне, когда солнышко пригреет, буду как огурчик. И я дала согласие. Подписала все необходимые бумаги. Вскоре Андрей раздобыл документы. И опять-таки сказал:

— Не спрашивай меня как.

Паспорт был на имя Чусовой Натальи Алексеевны. Сорока двух лет. Я немного расстроилась. Надо же! Плюс четыре года! Мне хотелось быть на четыре года моложе, а тут…

— Я не хочу быть старше тебя, — сказала я Андрею.

— Галя, не капризничай, — нахмурился он. — Зато документ чистый, не подделка какая-нибудь. Вы с ней немного похожи. Лицо подкорректировать и…