– Ну, ладно! – нарушил он повисшую паузу, пока они шли до ее подъезда. – Мне как бы пора.

– Да?..

Она вроде бы удивилась, что немного его обнадежило и заставило чуть притормозить у обледенелых подъездных ступеней.

– Чем собираешься заниматься? – спросил он у Ольги, не зная, то ли ему уйти, то ли напроситься к ней в гости на тот самый чай, который в его представлении должен пахнуть душистыми травами.

Спросил, незаметно для себя обратившись к ней на «ты», и тут же испугался своей смелости. А вдруг обидится, повернется и уйдет. Она же не из той категории женщин, которым можно со второй встречи тыкать, а с третьей тащить в постель.

– Я? – Оля недоуменно посмотрела на него и неуверенно пожала плечами. – Не знаю, а чем я должна заняться?

– Черт! Я не знаю, Оль! – Валера глубже втянул голову в воротник куртки, сразу став похожим на нахохлившегося воробья, дернул носом для чего-то и тоном обидевшегося на весь мир подростка пробормотал: – Я стою и как дурак ищу повод подняться к тебе.

– И как, успешно? – Она понимающе усмехнулась.

– Не-а, ничего не выходит. Обсудить нашу общую с тобой проблему мы договорились завтра. Приглашать в кино – не хочется, устал чего-то. Музеи закрыты. Цирк не люблю.

– А как насчет чая? – подсказала Ольга с улыбкой, с изумлением рассматривая красивого парня. Парня, внешность которого совершенно не подразумевала подобную застенчивость. – Как насчет чая или кофе?

– Тривиально, не находишь? – Валера с надеждой посмотрел на нее. – Что придумать, Оль? Мне так не хочется сейчас ехать к себе, кто бы знал! Суббота, святой вечер! Люди идут в гости или принимают гостей, смотрят телик, над чем-то смеются, чему-то радуются… А я…

– А ты, как дурак, не можешь найти повода напроситься в гости к малознакомой женщине, совсем не зная, как она на это отреагирует, – закончила Ольга за него, невесело рассмеялась и тут же потянула его за рукав куртки. – Заходи, Валера, без повода… раз уж мы с тобой перешли на «ты».

Она вошла в гулкий холодный подъезд, не став повторять свое предложение дважды. А Валера не стал переспрашивать и поспешил за ней. В полном молчании они дошли до ее двери. Ольга открыла дверь, вошла, включила свет и отступила в сторону, впуская Валеру в квартиру.

Ее немного веселил его сконфуженный вид, но в то же время она была благодарна Валере за смелость. Ведь все то время, что они шли от машины до ее подъезда, она так же, как и он, лихорадочно искала повод зазвать его в гости. Ее остановил лишь его злобный вид, причину которого она видела в себе. Вернее, не в себе, а в том, что не рассказала ему про Лешкину привычку коллекционировать сигаретные бычки в печке. Решила, что еще расскажет. От того открытия, что в доме какое-то время жил непутевый муж ее подруги, ясности не прибавилось, так что успеется…

Настороженно косясь друг на друга, они поснимали верхнюю одежду. Чинно развесили ее на вешалке. Разулись, влезая в домашние тапочки. По очереди поправили волосы перед зеркалом. Двинули разом в кухню. Столкнулись плечами и тут же встали как вкопанные, в немом изумлении уставившись друг на друга.

– Ерунда какая-то, не находишь? – отчего-то шепотом спросила она. – Только что были нормальными людьми, а тут какая-то неловкость появилась. Почему это, не знаешь?

Он, конечно же, знал. Еще бы ему было не знать! Он и психологию изучал, и еще какую-то хрень, способную дать объяснение мотивации того или иного поступка. Он все знал и про себя, и про нее заранее, оттого и нервничал и вел себя как идиот четырнадцатилетний. Такого с ним давно не было, с того самого дня, вернее, с вечера, когда в его квартире оставалась Татьяна. Он просто-напросто не знал, как вести себя с этой женщиной, вот! Она не была его профессиональным интересом, вернее, была до тех пор, пока… Черт, кажется, он во всем так запутался, что не знает, с чего начать. Оттого и психует, и дергается. А она, конечно же, все видит, и понимает, и посмеивается над ним…

– Валера, давай вместо чая курицу пожарим, – вдруг предложила она все так же шепотом, потому что они по-прежнему продолжали стоять в узком тамбуре перед кухней и таращиться друг на друга. – К черту чай. Давай поужинаем по-человечески, а? Суббота же, сам сказал, что святой вечер.

– Пусть будет курица, – понизив голос, ответил он, хотя хотел совсем другого. – С картошкой, ладно?

– Ага. – Ольга сразу повеселела, встряхнулась и помчалась на кухню, на ходу закатывая рукава идеально сидящего на ней свитера. – С картошкой! И еще мать капусты квашеной привезла с клюквой. Это такой деликатес, скажу я тебе…

Была бы на ее месте Ниночка или Вера на худой конец, он бы непременно сморозил какую-нибудь чушь про то, что здесь нет и не может быть никаких других деликатесов, кроме нее. Они бы это проглотили и остались благодарны, и мурлыкали бы потом довольно весь остаток вечера, и ворковали, доводя его до тошнотного пресыщения.

Ольге он так сказать не мог. Она была очень умненькая и не пошлая. И еще не примитивная, не такая, которой можно навешать всякой лапши по килограмму на каждое ухо. Она была… и в самом деле превосходная! И ему очень хотелось ее сейчас поцеловать, а не чистить картошку, надев на себя дурацкий халат ее матери с оторванным карманом.

Ольга тоже переоделась, но лучше бы она этого не делала. Это было дополнительное испытание, смотреть, как она суетится и бегает по кухне в стареньких коротких шортах и клетчатой рубашке навыпуск. Еще додумалась, носочки надела! Беленькие такие с тремя полосками: красной, черной и желтой. И носилась по кухне, задевая его то плечом, то рукой, то кастрюлей, в этих самых носочках, эротичнее которых он в своей жизни ничего не видел. Рассказать кому, засмеют!

Валера попытался отвлечься, выковыривая острием ножа черные картофельные глазки, и подумать о чем-нибудь злободневном. О том, например, что, кажется, нашел место, которое ему советовала найти Танюшка. Он нашел место, где был спрятан пистолет. Этим местом был как раз тот самый дом, в котором они сегодня побывали с Ольгой. Та самая промасленная газета, что покоилась сейчас в пластиковом пакете в его кармане, вышла как раз в тот день, когда был застрелен Попов Владислав Васильевич. В тот самый день!

Что это могло значить? Это могло значить, что человек, совершивший преступление, купил эту газету. Завернул в нее пистолет. И спрятал в необитаемом доме всеми забытой и заброшенной деревни. Так могло быть? Конечно, могло!

А могло быть и по-другому. Могло быть, что эта газета совершенно случайно туда попала. Совершенно случайно вышла тем самым числом: именно в день убийства. И совершенно случайно была покрыта пятнами характерного масляного происхождения, которые очень напомнили ему пятна оружейной смазки. Могло так быть? Возможно, и могло, но дело в том, что Валера не верил в такие случайности. И такие совпадения.

– Как думаешь, кто там жил? – вдруг оборвал он тишину, нарушаемую лишь шумом льющейся из-под крана воды и шипящей в духовке курицы.