голову между колен, чтобы избавиться от всепоглощающего ощущения потери сознания.

Тук, тук, тук.

— Мэдисон? — спросил чей-то голос, приглушенный деревом.

Шея все еще была согнута между моих ног, и я позволила себе на мгновение завыть. Почему я? Прошло несколько дней с тех пор, как он был здесь в последний раз. Почему он выбрал именно сегодняшний день из всех дней? Я могла бы проигнорировать его и притвориться, что меня здесь нет, но мой джип был припаркован у входа. Блядь.

С мучительной медлительностью поднявшись с дивана, я потащила ноги к двери. У меня кружилась голова, но я сделала глубокий вдох и открыла ее. Все, что мне нужно было сделать, это держать себя в руках, пока он не уйдет. Я могла бы это сделать. Я рожала, я могла контролировать позывы к рвоте в присутствии этого мужчины.

— Мэдисон?

— Гаррет.

— Я уже собирался уходить, когда заметил, что твой джип все еще здесь. Все в порядке?

Он наклонил голову, пытаясь разглядеть меня через двухдюймовую щель, которую я открыла. Он был одет для работы, и рядом с ним на крыльце стояло ведро с обедом. Мой желудок скрутило сильнее.

— Да, — односложный ответ. Я могла бы справиться с односложными ответами.

— Что не так?

— Ничего.

Он впился в меня взглядом, и даже сквозь щель это обожгло мою кожу. — Я просто неважно себя чувствую. Что-то, что я съела. Это ерунда, — я положила руку на живот, вдыхая и выдыхая.

Его глаза сузились, опускаясь вниз, прежде чем снова остановиться на моем лице. Он толкнул дверь, и я в ответ оттолкнула его, пытаясь помешать ему войти внутрь. Это было неправильным поступком.

Я посмотрела на него снизу вверх, широко раскрыв глаза и приоткрыв рот от ужаса, прежде чем резко развернуться и помчаться в ванную.

Звук тяжелых шагов был моим единственным предупреждением о том, что жизнь не собирается относиться ко мне легко. Конечно, Гаррет сам напросился внутрь. Конечно, он не остался в гостиной, когда я уткнулась головой в унитаз и волосы прилипли к моему лицу.

Я услышала несколько скользящих звуков, которые не смогла точно определить, а затем снова шаги.

— Надень это и иди в душ.

— Что? — прохрипела я, приоткрывая один глаз и пытаясь сфокусироваться на его лице.

— Ты меня слышала, — что-то мягкое упало мне на бедра, и я посмотрела вниз, чтобы увидеть одежду. Моя одежда. Черная майка и хлопчатобумажные трусы, если быть точным.

— Ты рылся в моем комоде?

— Либо так, либо я вижу тебя голой. Подумал, что тебе так больше понравится.

— Извини меня…”

— Если ты будешь дерзить мне прямо сейчас, Мэдди, клянусь Богом, я раздену тебя догола и брошу туда, когда там все еще будет холодно как лед.

Возможно ли было чувствовать тошноту и недоверие одновременно? — Меня стошнит тебе на спину, — пригрозила я, и это прозвучало далеко не так решительно, как мне хотелось.

— Нет, ты этого не сделаешь. Судя по звукам, у тебя в животе ничего не осталось. Тебя бы просто стошнило, и я должен сказать тебе, детка, что рвотные позывы меня не беспокоят.

Я уставилась на него, его слова повисли между нами с тяжестью, которую я не должна была чувствовать, учитывая текущие обстоятельства.

Он прошел дальше в ванную, отдернул занавеску и включил душ. Повернувшись, чтобы посмотреть на меня сверху вниз, уперев руки в бока, он спросил, — Так что же это будет? Ты пойдешь мне навстречу, или мне тебя впихнуть?

Я прищурилась, отрывая голову от сиденья унитаза и сжимая одежду у себя на коленях. — Ты собираешься, по крайней мере, уйти?

— Когда ты выглядишь в двух секундах от того, чтобы упасть в обморок? Ни за что. Я буду смотреть в коридор, пока ты переодеваешься, но не смей пытаться перелезть через край ванны без посторонней помощи.

Я пробормотала проклятие ему в спину, отчего его плечи напряглись, но я сделала то, что он сказал. Это заняло у меня больше времени, чем я хотела признать, но он никогда не жаловался и не подглядывал.

— Хорошо, — часть меня понимала, что я стою в своей ванной в одном нижнем белье и тонкой майке, но я не могла собраться с силами, чтобы позаботиться об этом. Я даже не потрудилась сверкнуть глазами, когда он приложил запястье к моему лбу.

— Черт, ты горишь.

— Я думаю… салат тако.

— Что? Знаешь, что, не бери в голову. Давай-ка ты войдешь, — он схватил меня за талию, как будто думал, что маленький шаг через край ванны может привести к тому, что я упрусь лицом в стенку душа, и частично задернул за мной занавеску.

Я стояла под струями с закрытыми глазами, позволяя теплой воде стекать по моему телу и пропитывать одежду. Я подняла руки, чтобы убрать непослушные локоны с лица, но застыла, когда мои пальцы коснулись чего-то твердого. Мои глаза резко распахнулись, из моего рта вырвался надтреснутый писк.

Гаррет стоял всего в нескольких дюймах от меня, одетый только в рубашку и боксеры, его босые ноги почти касались моих собственных. Я не слышала, как он раздевался, не говоря уже о том, чтобы войти. — Что ты делаешь?

— Помогаю тебе.

— Я п…

— Лучше бы слову «прекрасно» не слетать с твоих губ.

Я сжала губы, не желая соглашаться, но также зная, что не смогу оспорить очевидный факт. Я вздохнула, признавая поражение, и снова закрыла глаза. Если бы я не смотрела на него, может быть, я смогла бы обмануть свой разум, заставив его думать, что его там нет. Но меньше, чем через минуту, его руки обхватили меня за плечи.

— Повернись, чтобы я мог вымыть тебе волосы.

Я сопротивлялась его попытке развернуть меня, — Это… — я оборвала себя. Отлично, я никогда больше не смогу произнести это чертово слово. — Мои волосы не нужно мыть.

— Рвота, прилипшая к прядям у твоего лица, говорит о другом, — его глаза опустились, но я отказалась проследить за его взглядом. Если бы я увидела на себе хотя бы намек на рвоту, я бы снова потеряла самообладание.

— Я могу сама вымыть голову, Гаррет. Мои кудри придирчивы, и у меня есть целый распорядок дня, и… Почему ты мне улыбаешься?

Он снова развернул меня, застав врасплох, и поворачивал до тех пор, пока мои плечи не коснулись его груди. — Заткнись и позволь мне позаботиться о тебе. Я знаю, что делаю.

Я наблюдала, как его рука скользнула вниз передо мной, чтобы взять с угловой полки мою бутылочку шампуня без добавок.

— Ты… знаешь?