Лётчик рванул свою машину вверх и прочь от лодки. Через несколько секунд пули попадали только в хвост самолёта, что могло бы привести к большой опасности, если бы они перебили штурвальные тросы. К счастью для лётчиков, тросы остались целыми. Зато, по-видимому, не всё в порядке было с мотором. По прямой он тянул сносно, но высоту набирал понемногу, а выше шестисот метров идти отказывался.

— Как дела? — крикнул Петимко.

— Небольшое повреждение, — ответил Барыль, — надо сделать посадку. Подкрутим пару гаек и полетим дальше.

Пилот знал, что «небольшое повреждение» надо устранить как можно быстрее, поскольку минут через десять оно уже будет грозить большими неприятностями. Он сразу же начал снижаться, чем встревожил штурмана, который, оглянувшись назад, заметил, что подводная лодка полным ходом двинулась за ними. Там догадались, что самолёт идёт на вынужденную посадку, и решили догнать его и захватить.

Ни пилот, ни штурман не знали, чья это подводная лодка. Даже пронеслась, было, мысль: «Может быть, советская», — но сейчас же возникло опровержение. Во-первых, командир «Буревестника» сообщил им, что в этом районе советских подводных лодок нет. Во-вторых, с лодки, безусловно, рассмотрели самолёт в бинокль и прочли его название. И советская лодка, даже если бы не хотела, чтобы над ней кружился самолёт, сообщила бы об этом флаг-сигналами, а не обстреливала воздушных разведчиков рыбы.

Попасть на подозрительную подводную лодку — такая перспектива не прельщала лётчиков, и когда Петимко крикнул Барылю, что лодка идёт за ними, Барыль быстро снизился и пошёл над морем бреющим полётом, пытаясь быстрее исчезнуть с глаз неизвестных подводников. А чтобы замести следы, пилот повернул в открытое море, взяв чуть вправо, на восток. Это было сделано для того, чтобы обмануть лодку.

Если самолёт будут искать, то, конечно, по прямой, по которой он исчез, и ближе к берегу. Тем временем лётчики отремонтируют мотор, взлетят и будут искать «Буревестник», чтобы сообщить о своей находке.

Пройдя так несколько минут, Барыль выключил мотор и коснулся поплавками воды. Посадка была не совсем удачной, левый поплавок, как видно, был повреждён пулями во время обстрела, но, к счастью, не сломался.

Барыль влез на мотор и стал рассматривать повреждения. Как и надеялся лётчик, починить его можно было быстро и легко. Немного беспокоил поплавок. Он объяснил Петимко, что теперь надо быть осторожным, делать как можно меньше посадок, потому что если сломается поплавок, то дело будет плохо. Оставалось после ремонта мотора, не поднимаясь в воздух, идти по морю, превратив самолёт в моторную лодку, и только в крайнем случае рисковать поплавком.

Ремонт не отнял много времени, но как только Барыль его завершил, обнаружилась новая неприятность. Петимко обратил внимание пилота на поверхность воды вокруг самолёта. Она блестела масляными разводами. Барыль бросился к бензиномерам и увидел, что горючее из одного бака вытекает с катастрофической скоростью. Осмотрев баки, пилот обнаружил, что один из них пробит пулями. Бензин из другого бака истратили раньше. Отремонтировать пробитый бак было невозможно. Пилот решил как можно быстрее использовать тот бензин, который ещё оставался, и, включив мотор, двинулся по морю. Всё же «Разведчик рыбы» шёл не по прямой, а полукругом, обходя район, где боялся встретить подводную лодку. Сначала самолёт шёл неплохо, оставляя за собой вспененный след и сбивая волну, будто торпедный катер. Но на половине дуги, именно тогда, когда они находились дальше всего от берега, мотор зафыркал, оповещая об окончании горючего.

Барыль ругался и клял подводного пирата так, что Петимко даже заслушался. Наконец, немного успокоившись, пилот постучал деревянной ногой и сказал:

— Ну, я не утоплюсь! Меня моя деревяшка удержит, а ты как?

Петимко засмеялся и ответил:

— А у меня клипербот. Наверное, я всё-таки в лучшем положении.

Оба улыбнулись. Однако надо было подумать о каком-нибудь способе спастись. Пилот решил согласно морским обычаям выбросить сигнал об аварии.

— Ну, штурман, поднимай свои флаги, — сказал Барыль. — Может, кто-нибудь нас заметит!

— А что поднимать: «ОВ» или «ОУ»?

— А какая разница?

— Первое значит «случилось несчастье, нужна срочно помощь»; второе — «случилось несчастье, нуждаюсь в помощи». Можно и такой сигнал: «ЩД», то есть «нужна помощь», или «ЩЕ» — «нужна помощь, на судне несчастье».

— Да какая мне разница! Лишь бы кто-то увидел и немедленно подошёл.

— Ещё можно «БО» — это значит «имею значительные повреждения», или «ГБ» — «присылайте немедленно помощь».

— Давай такой сигнал, чтобы нас, заметив, немедленно забрали отсюда.

— Можно ещё…

— Да что ты мне «можно и можно». Поднимай хоть все флаги! — Барыль рассердился, но, взглянув на штурмана, увидел, что тот смотрит на него не менее сердито.

— В чём дело? — спросил пилот.

— А в том, — ответил штурман, подчеркнув голосом «в том», — что у нас нет ни одного флага, потому что, когда мы вылетали из Лузан, командир так спешил, что решил лететь без флагов.

Барыль вспомнил, что, действительно, так оно и было, протянул руку штурману и примирительно сказал:

— Ну, давай помиримся, в этом я таки виноват.

Петимко махнул рукой и, выбравшись на крыло самолёта, стал осматривать море вокруг. Он вооружился биноклем и пристально всматривался в пустынный горизонт, надеясь увидеть какой-нибудь пароход, но вместо парохода в нескольких сотнях метров заметил странный плавучий предмет, напоминающий вроде бы человека, но казавшимся больше, чем человек. Внимательнее присмотревшись, понял, что это плавают два или три трупа.

— Пётр Петрович! У нас, кажется, появились «приятные» соседи.

— А именно?

— Утопленники плавают.

Гремя деревяшкой, Барыль полез к штурману. Он тоже увидел неподвижных пловцов.

— Надувай, Степанович, клипербот и гони в разведку, — сказал Барыль. — Посмотри, что это за мертвецы.

Штурман взялся за клипербот и вскоре оттолкнулся веслом от самолёта. Барыль, разместившись на поверхности крыльев, наблюдал, как лодочка быстро шла к утопленникам. Петимко грёб изо всех сил. Он сидел спиной к самолёту и только время от времени оглядывался назад. Вот лодочка уже совсем близко от них. И в этот момент пилоту захотелось протереть объективы своего бинокля, ему показалось, будто мертвец зашевелился и поднял голову. Лодка стояла уже рядом с утопленниками, и штурман склонился над водой. У Барыля заболели глаза от напряжения, он зажмурился, а когда снова посмотрел, то ясно увидел, что Петимко кого-то втаскивает в лодку.

— Тю-тю, фью-фью-фью! — засвистел пилот. — Значит, один ещё жив. Хотя б только этот медведь Степанович не перевернул клипербот, а то придётся мне плыть им помогать. — И он испытующе посмотрел на свою ногу.

Назад штурман возвращался очень медленно. Он буксировал за собой утопленников.

— Чего он мертвяков сюда тащит? — спрашивал самого себя Барыль. —