Он протянул руку, чтобы помочь мне забраться в повозку. Я села под фырканье и перестук копыт нетерпеливых коней и увидела, что мы с братом тут не одни. В повозке уже находились два пассажира, оба – в преторианской форме под белыми тогами, оба загорелые, покрытые шрамами и весьма немолодые.

– Ливилла, позволь представить тебе новых префектов претория: Луций Аррунций Стелла и Марк Аррецин Клемент.

Мужчины наклонились, насколько позволяли им сидячая поза и тесное пространство повозки, и пробормотали что-то в знак приветствия. Опасные годы на Капри научили меня изучать и оценивать каждого нового человека, и я сразу отметила несколько деталей. У Клемента был северный сельский говор, с плохим произношением. В речи Стеллы определенно слышались галльские интонации. Их форменные туники украшала узкая красная полоса на одном плече. Значит, они были эквитами – из сословия всадников, которое набиралось из представителей более низких слоев общества. А судя по загару, шрамам и акценту, должности они занимали невысокие и до недавнего времени оставались в тени и на периферии событий. Гай перестраивал преторий, стремясь превратить его в силу, которой он может доверять. От мужа я слышала, что после ухода Макрона преторианцев сильно перетасовали. Калигула переводил людей из одного легиона в другой, смещал близких к бывшему префекту должностных лиц и отправлял их на дальние границы империи, а на их место назначал ветеранов из тех легионов, которые так или иначе были связаны с Германиком.

Итак, за долю секунды я поняла, откуда и зачем появились здесь Клемент и Стелла. Вероятнее всего, передо мной сидели простые служаки, и я готова была поставить на кон свой дом и всех рабов в придачу на то, что оба воевали с нашим отцом в Паннонии или сопровождали его в Сирию, где он скончался. Два десятилетия под сирийским солнцем перекрасили их кожу, но не сердца. Это были люди Германика, а значит – наши люди.

На самом деле я не хотела открыто говорить при них или выказывать перед ними свою слабость, но повозка тронулась, и выбора у меня не осталось.

– Мне не очень понятно, зачем я тебе нужна в этом деле.

Гай окинул меня оценивающим взором:

– Сестра, я доверяю твоему мнению. Доверяю твоему суждению. Ведь ты с первого взгляда распознала в Макроне и Эннии какую-то фальшь. Сначала ты списала все на коварство Эннии, и тем не менее что-то вызвало у тебя подозрение. Если бы я раньше принял во внимание твою неприязнь к ним и проявил бы бо́льшую осторожность, то не навлек бы на себя смертельную угрозу. Рассчитываясь с этой парочкой, я хочу, чтобы ты была рядом. Мне нужна твоя мудрость и твои проницательные глаза. И ты умеешь остудить мой пыл. В последнее время я понял, что некоторые люди способны довести меня до потери самообладания, как бы я ни сдерживался. Надеюсь с твоей помощью совладать со своим гневом.

Мудрость? Скорее, это интуиция, а мудрой я себя никогда не считала. И до сих пор не считаю.

Не ожидая от ближайшего будущего ничего хорошего и гадая, какая от меня может быть польза в данной ситуации, я сидела в крытой повозке, которая катилась по городу – вниз с Палатина, потом через Форум. Между занавесями я видела ликующие толпы. Император не может проехать по Риму незаметно. Обитые железом колеса прогрохотали мимо базилики Юлия и через Велабр, после чего дороги становились все хуже, а колеса стучали все громче. Наш путь пролегал мимо рынков – скотного, цветочного и овощного, и навозная вонь, смешанная с растительными запахами, окутала нас странным, душным ароматом. Я была рада, когда мы выехали к реке и двинулись вдоль западного берега. Вскоре холодный ноябрьский воздух очистил наши легкие от липких, стойких запахов.

Поездка проходила в молчании. Предстоящее испытание лишало меня всякого желания говорить, двое новых префектов почтительно безмолвствовали, а мой брат с непроницаемым видом всю дорогу смотрел в окно. Наконец мы приехали в порт. Телохранители, скакавшие вокруг нас плотным кольцом, остановились. Кто-то открыл для меня дверцу повозки, и я невольно сжалась. Порт я посещала дважды: один раз, когда подручные Сеяна арестовали мать и брата, и потом, когда нас вырвали из спокойной жизни с Антонией и отправили к императору на Капри. Для меня это было несчастливое место, и, спускаясь из повозки на землю, я не могла избавиться от безотчетного страха. В тщетной надежде искала на небе свою радугу удачи. Ее нигде не было, зато солнце, бьющее в щель между двумя высокими зданиями, зажгло в воздухе грозную золотисто-алую корону. Я постаралась поскорее отвести взгляд. Эта корона не показалась мне добрым предзнаменованием.

Повсюду стояли преторианцы, вооруженные, но без своих белых тог.

Портовая территория лежала за пределами померия, и здесь разрешалось иметь при себе оружие. Как ни опускала я голову, все равно в поле моего зрения попадало не менее пяти групп из восьми и более преторианцев, вооруженных как на войне. Вслед за мной из повозки вышли брат и два новых префекта претория. Тайком разминая ноги после тряской поездки, я наконец заметила Макрона.

В его облике было что-то странное, несмотря на обычное одеяние. Чуть позже я поняла, в чем дело: его поведение напоминало суету мыши, которая знает, что в одном с ней доме живет голодный кот. Из другой повозки вышла Энния, его элегантная супруга, и с ней два мальчика. На вид они приближались к возрасту, когда пора надевать мужскую тогу. Рядом шли нагруженные вещами рабы.

Когда Макрон увидел императора, на его лице сменилось с полдюжины выражений. Наконец оно сложилось в мину, которую я могу описать только как паника, прикрытая дружеской улыбкой. В его глазах светилось приветствие, но веки дергались, а губы сжимались в полоску и тут же кривились и опять – сжимались в полоску и кривились, как будто он не знал, что с ними делать.

– Дорогой, сам император приехал пожелать нам доброго пути, – услышала я обращенные к супругу слова Эннии.

Как странно! После наших нескольких встреч на Капри я помнила ее как изворотливое и хитрое существо. Неужели она не обратила внимания на множество вооруженных мужчин и не сделала соответствующего вывода? Макрон, судя по его неровному шагу, этот вывод сделал.

– Мой император, видеть тебя здесь – огромная радость и честь для меня, – сумел выдавить он.

– Стелла… Клемент… – Больше брату не нужно было ничего говорить.

Внезапно все бесчисленные группы преторианцев двинулись к нам и окружили. Два новых префекта вышли вперед и встали по обе стороны от Макрона, лицом к нему.

– Квинт Невий Корд Суторий Макрон, ты обвиняешься в заговоре против государства и против лично императора.

Макрон умудрился удержать на лице улыбку, но глаза его изменились.

– Какая-то глупость.

Тогда Калигула сделал шаг вперед, жестом велев мне встать рядом с ним.

– В твоей вине сомнений не было и быть не могло. Утомительного и долгого суда не будет. Твоя голова не скатилась по Лестнице Гемоний в первый же день моего выздоровления по одной-единственной причине – сначала я должен был лишить тебя возможности влиять на стражу. В этом деле мне весьма помог муж моей сестры Виниций. У него уже имелся подобный опыт с твоим предшественником.