– Все хорошо, – заверила миссис Фишер. – На самом деле, я сама хотела вам позвонить. Вы не против, если Джуни заночует сегодня у нас? Мы хотим поехать вечером в кинотеатр для автомобилистов, и Либби упросила взять Джуни. А вернемся мы, наверное, поздно.

– Это было бы здорово, – порадовалась я: «Хоть за нее не придется волноваться!» – В следующий раз я дам Джуни немного денег, чтобы она вернула вам за билет.

– Не беспокойтесь, – сказала миссис Фишер. – При случае сочтемся.

Повесив трубку, я принялась готовить себе завтрак. Обычно по утрам я ем тосты, но ночная вылазка измотала меня. Я поставила чугунную сковороду на самую большую конфорку и включила ее на полную мощность. Когда в воздухе над ней повис дымок, я вывалила на сковородку большой кусок сливочного масла. Пока оно шипело, вырезала в серединке двух кусков белого хлеба по кружочку и одним из них размазала масло по дну. Затем положила на сковородку кусочки хлеба, и, как только они начали впитывать масло, разбила в каждый кружок по яйцу. Секрет приготовления такого «блюда» в том, что надо постараться не допустить, чтобы яичный белок чересчур глубоко пропитал хлеб, иначе он не пропечется. А желток должен лишь слегка схватиться перед тем, как ты его перевернешь. Дай ему пожариться еще минуту на другой стороне, и вуаля – отличный завтрак готов. Джуни всегда просила меня вырезать кружочки в хлебе, потому что желтки в них получались лучше всего.

Стоя за рабочим столом, я съела свой завтрак и запила его стаканом молока. «А миссис Хансен что-нибудь ест или за отсутствием аппетита ничего себе не готовит? – озадачилась я. – Надо отнести ей еду». Именно так поступали все соседи, когда у Агаты Джонсон, жившей выше по улице, умер от сердечного приступа муж. Запеканки текли к ней рекой.

Я пошарила в шкафу, отставляя в сторону консервы с фасолью и горошком, нашла красно-белую банку сгущенного супа с курицей и звездочками. Разогрела его, перелила в отцовский термос и сделала еще пару бутербродов с болонской колбасой. Конечно, это была не запеканка, но мне не хотелось тратить время на ее приготовление. Тем более что день выдался жарким и влажным.

Пока суп томился, я приняла холодный душ и надела комбинезон из махровой ткани. Мне бы очень хотелось в такой знойный день собрать волосы в два коротких хвостика, но с таким же успехом можно было нацарапать на затылке карту сокровищ, если я желала привлечь внимание. Я этого не хотела, поэтому сцепила волосы большой заколкой у основания шеи. А затем снова заглянула к маме. Судя по запаху в ее спальне, мать вставала, чтобы покурить, но опять задремала. Я сложила «гостинцы» для миссис Хансен в бумажный пакет, бросила в него еще красное яблоко, обула ортопедические сандалии фирмы «Шолл» и стартовала.

Шагая по улице, я ощутила характерное покалывание в шее (я всегда его ощущала, когда кто-то за мной наблюдал). Однако, обернувшись, я никого не увидела. «Это реакция на палящее солнце», – успокоила себя я и двинулась дальше. Но стоило мне перейти улицу, как синий «Шевроле» свернул в наш квартал и через пару секунд поравнялся со мной.

За рулем сидел Эд.

Я почувствовала, как страх удушливым дыханьем опалил мне лицо. Но отец же говорил, что они решили выдворить его из города. «Судя по всему, плохо постарались». Я продолжила идти, отбивая подошвами сандалий нервную дробь по тротуару. Но «Шевроле» последовал за мной, как акула.

– Приветик, красотка, – выкрикнул Эд.

К моему стыду, рука потянулась к поврежденному уху: я поспешила убедиться, что оно прикрыто, чтобы Эд не взял обратно такое приятное слово – «красотка».

– У меня нет времени на разговор, – пролепетала я, подняв для пущей убедительности пакет. – Мне нужно отнести это подруге.

– А меня ты другом не считаешь? – ухмыльнулся Эд.

Когда я не ответила, он остановил машину и почти прокричал:

– Ты была гораздо разговорчивей, когда я устроил для тебя шоу на ярмарке и когда курила мою травку у костра.

Чуть выше по улице громко захлопнулась дверь-ширма. Если я расслышала ее хлопок, значит, и хозяева дома услышали нас. Сделав несколько шагов, я приблизилась к Эду ровно настолько, чтобы мы смогли поговорить, но не настолько близко, чтобы он мог меня схватить. Я не думала, что он рискнет меня похитить среди бела дня, но если раньше – до того, как я узнала о том, что Эд подозревался в убийствах, – он просто вызывал у меня дискомфорт, то теперь мне захотелось провалиться сквозь землю и исчезнуть.

Эд указал на пакет:

– Что там за еда?

Я прижала зашуршавшую бумагу к груди, ощутила тепло термоса.

– Суп и бутерброды.

– Я люблю бутерброды.

В пакете их было два. Я попыталась придумать предлог, чтобы не делиться ими с Эдом, но так и не смогла подыскать вежливых слов. Сунув руку в пакет, я вытащила бутерброд в вощеной обертке и протянула его парню – осторожно, как работник зоопарка, кормящий тигра.

– Так-то лучше, – довольно кивнул Эд, разворачивая добычу. – У моей болонской колбасы есть имя: «СЪЕШЬ МЕНЯ», – хмыкнул он, откусив уголок бутерброда. – Кому предназначается вторая?

– Матери Морин. – Я уже занесла руку, чтобы указать ей на дом подруги, но тут же сообразила, что в ее гибели мог быть повинен Эд.

– Черт, да… эти неприятные новости об утонувшей девчонке. До меня дошел слушок, что она утопилась в карьере… после того как узнала, что Бренда встречается с Рикки.

На миг я впала в ступор.

– Что???

Эд пожал плечами:

– Я только повторил то, что слышал.

– Но я думала, что она встречалась с тобой. Я имею в виду Морин.

– Нет, я не подбираю за другими объедки. У тебя неверные сведения. – Откусив от бутерброда, Эд причмокнул губами.

Я перебрала в памяти все события прошедшей недели. Да, на вечеринке в каменоломне Бренда была с Рикки, но, по-моему, Морин было наплевать на это. Она порвала с Рикки, если вообще начинала с ним отношения.

– Похоже, это у тебя что-то со слухом.

Эд резко повернул ко мне побагровевшее лицо:

– Что ты мне только что сказала?

– Я… ничего. Не загоняйся. Я просто расстроена. Моя подруга умерла.

Несколько секунд Эд буравил меня колючим взглядом.

– Лучше не заводи меня, – процедил наконец он.

И выбросил в окошко пассажирского сиденья наполовину съеденный бутерброд; он шмякнулся у моих ног и раскрошился на части. Я уставилась на расползавшийся по асфальту майонез. Но трескучий звук заставил меня поднять взгляд. Зажав в руке пузырек с анальгетиком,