А она вглядывалась в одно из них, но не видела там ничего, кроме тени, что бросал на город замок. Она вглядывалась в тень и видела в ней свое отражение, как в огромном угольно-черном зеркале.

Она приложила руку к стеклу и коснулась отражения Леди Хелл. Хелл с обратной стороны посмотрела на нее с холодным осуждением. Чем ярче светило солнце, тем глубже становилась тень, наливаясь чернильно-темной кровью. И в каждой тени чудилась Леди бездна разломов. И в пустых глазах, которыми из-за стекла смотрела на нее Хелл. Бледные тонкие пальцы ее, что касались пальцев Леди, были холодны, как дыхание Моркета.

В отражении на стекле Леди видела, как за спиной Хелл отворилась дверь, как в комнату вошел ее муж – Руэйдхри Великий Лорд Сторградский. Как он посмотрел в глаза отражению так, словно увидел призрака, который снится ему каждую ночь. Уже не пугающего, почти родного, но все еще нежеланного.

Леди не обернулась— она не отрывала взгляда от окна, словно пытаясь увидеть фигуру избранного среди городских улиц.

– Сегодня нагрузка на щиты больше, чем обычно, Фриг тяжело, – сказал он вместо приветствия.

– Моркет тоже чувствует, что игра началась. – Она отрешенно провела рукой по стеклу. Будто хотела сплести пальцы с призрачным отражением.

– Игра? – Лорд грустно усмехнулся. – Не забывай, ты говоришь о судьбе мира.

– И что с того? Разве это все равно не игра? Мы сделали ставки, отправили свои фигуры в атаку, готовы пожертвовать ими, чтобы только выйти из партии победителями. Это жестокая, но все же игра. И мы жестоки, мой Лорд.

– Можешь говорить что хочешь. Я всего лишь забочусь о благополучии Бентской республики.

– Одно не отменяет другого. – Она обернулась, посмотрела Лорду прямо в глаза. Его тяжелый взгляд мог заставить любого склонить голову. Любого, но не ее. Ведь именно она давала ему эту силу. Но сейчас его глаза были полны тревог и печалей.

– Жалеешь о нашей сделке?

– Жалею лишь о том, что началось много веков назад и что я не в силах изменить. Но больше всего я жалею тех, кого мы втянули в эту игру без их ведома.

– Ты об избранном? – спросил Лорд с горькой усмешкой.

– И о нем, – Леди едва заметно кивнула, боль сдавливала ее ледяным обручем, – и о двух твоих дочерях.

– Я бы никогда не поручил им того, с чем они не справятся, – возразил Лорд, и в словах его слышалась гордость.

А Леди подумала, что эти девочки похожи на ручных соколов. Их можно отправить на охоту, а когда они принесут добычу – вручить награду и погладить по голове. Прямо перед тем, как надеть на нее клобук. Лорд любил их сильнее всех на свете, но поступками его всегда руководил долг, а не любовь.

– Если все, что ты рассказала мне, правда, то нет смысла жалеть избранного. Ты становишься излишне привязчивой, – продолжил Лорд.

– Позволяю себе те маленькие слабости, которыми когда-то злоупотреблял ты. Которыми тебе, возможно, следовало бы злоупотребить снова. Этой стране никогда не нужна была жесткая рука, помни об этом.

Если фраза и задела Лорда, он этого не показал.

– Ни Фриг, ни Фэй, ни жители Сторграда не дадут мне забыть.

Леди с сожалением подумала о том, что хотела бы знать его раньше, когда Руэйдхи не был Великим Лордом, но был моложе, мягче, теплее. Пока не отдал всего себя стране и не заковал сердце в железо, лед и камень.

Когда отражение Лорда исчезло в черноте, Леди вздохнула с облегчением, хотя боль в ее голове разгоралась все сильнее. Пока она еще могла держать ее под контролем, как опытный дрессировщик, который держит хищника на расстоянии не столько кнутом, сколько взглядом и силой своей воли. Но надолго ли ее хватит?

У этой маленькой комнаты было много незаметных на первый взгляд достоинств. Но главное из них – потайная дверь, ведущая на узкую лестницу, скрытую между стен.

В Сторградском замке было не принято, чтобы прислуга пользовалась потайными лестницами и коридорами. Работники имели полное право ходить там же, где и знатные особы, в конце концов, они все – жители замка. Леди знала, что многим это не нравилось, но никто не смел возразить. Ведь такова была традиция, заложенная еще Рейденсом.

Но зачем же тогда вообще потайные лестницы и коридоры?

Однажды Леди спросила об этом Фэя. Он пожал плечами, будто речь шла о чем-то незначительном, а не о системе тайных ходов, пронизывающих весь замок словно артерии, и сказал: «Телепортация в этом замке всегда была делом несколько затруднительным, а я люблю перемещаться незаметно».

Леди внутреннее усмехалась каждый раз, когда представляла, что о большинстве этих коридоров не знает даже Лорд. На них его умение чувствовать замок как часть себя не распространялось. Если подумать, то это такое маленькое напоминание о том, кто на самом деле истинный хозяин замка. Ведь вся система тайных ходов остается неизменной, даже когда меняется сам замок, подстраиваясь под нового владельца. Она не зафиксирована ни на одной карте. Каждый коридор и каждую лестницу здесь знает лишь Фэй. И Леди.

Он подарил ей этот секрет. Не то чтобы это дало ей ключи от оков, но хотя бы позволило удлинить цепь.

В потайных коридорах всегда было чисто, словно десятки чьих-то шагов каждый день стирали пыль с темного камня. Светильники зажигались сами при ее приближении, разгоняя мрак мягким медовым светом и бросая на стены тягучие четкие тени.

Выскальзывая из-за неприметной картины, висевшей в глубокой нише, Леди немного заколебалась. Всего на мгновение. А потом нога ее ступила на пол одной из комнат библиотеки, и потайная дверь тихо захлопнулась за спиной. Ее боль шагнула за ней следом.

Леди хотела добраться до того единственного, кто мог ей помочь. Но у боли были другие планы. Она скользнула к ней плавно, почти нежно. Словно та Леди Хелл, что смотрела на нее из тени-зеркала, все же переплела с ней ледяные пальцы. Провела ими линию по руке вверх, медленно-медленно до самого сердца. И вонзила в него когти, острые, как осколки стекла.

Леди пошатнулась, опустилась на пол. Шуршащий подол ее платья растекся черной кляксой. Ее руки, скрытые темно-серым кружевом, казались ей изодранными ранами разломов.

– Миледи? – голос взволнованный, а руки нежные и теплые, хотя Леди знала – у сильфов они всегда холоднее человеческих. Просто она совсем-совсем замерзла.

Фэй поднял ее аккуратно, так, словно она могла вот-вот осыпаться пеплом. Точно поверженная моркетская тварь. Что, если она и правда могла?

– Вы