и да пусть Святой дух пребудет с ними в минуту нужды. И переход через Монженевр начался.

Небо было голубым до боли и казалось таким же безжизненным и мёрзлым, как пустынный ландшафт вокруг, а снег блестел так ослепительно ярко, что приходилось щурить и прикрывать ладонью глаза. Достигнув вершины перевала, путники с облегчением вздохнули, но тут же поняли, что худшее поджидает впереди. Мароны велели мужчинам спешиться и вести коней в поводу, дам же предстояло завернуть в воловьи шкуры, чтобы спустить по склону вскользь. Никто не возражал проводникам, потому как в этих альпийских высотах Монженевра они обладали прерогативами королей. Заметив на многих лицах отчаяние, мароны успокаивали новичков в деле горных восхождений, говоря, что бывает куда хуже. Иногда лошадей приходится спускать на верёвках, спутав предварительно ноги. В этот раз, жизнерадостно заверили они, достаточно будет завязать глаза самым пугливым. Повисла гнетущая тишина.

— Я бы тоже от повязки на глаза не отказалась, — нарушила её Хавиза, издав истерический смешок и затребовав вина.

Алиеноре доводилось однажды пересекать Альпы. Только тогда она была намного моложе.

— Вот уж не думала, что в мои-то годы стану кубарем катиться с горки, — прошептала она Хавизе, но первой позволила завернуть себя в шкуру, потому как королевам следует подавать пример.

Спуск получился трудный и тряский, но Алиенора сделала измученным костям и хрупкой конституции женщины шестидесяти шести лет только одну поблажку — зажмурила глаза на самом опасном участке. До неё доносилось тревожное ржание лошадей, приглушённые ругательства мужчин, которым в некоторых местах приходилось ползти по тропе на четвереньках, да истеричные взвизгивания. Она с облегчением выдохнула, когда рыдания резко оборвались, потому как их предупреждали, что даже громкий разговор способен вызвать сход лавины. Интересно, это одна из её фрейлин или Беренгарии? А ещё пыталась вспомнить, погибала ли какая-нибудь королева в альпийских ущельях? Быть может, Гарри смотрит сейчас на неё из чистилища и смеётся? И как только, чёрт побери, удалось карфагенскому полководцу Ганнибалу перетащить через Альпы слонов?

У подножья перевала угнездился приют. Монахи встретили продрогших путешественников подогретым вином с пряностями и обещанием сытного обеда и тёплой постели. Опыт научил их, что даже знатные гости не станут роптать, если вино окажется разбавленным, одеяла потёртыми, а матрас будет кишеть паразитами — так они будут рады благополучному завершению перехода через Монженевр. Женщин препроводили на отдых первыми. А вот, прежде чем последние погонщики и носильщики подтянулись к приюту, прошло немало часов. Путники сгрудились перед открытым очагом, пытаясь отогреть замёрзшие руки и ноги и шумно радуясь тому, что худшее осталось позади. Да, пока по весне не придёт время возвращаться, мрачно напомнила Хавиза. Тогда всё будет ещё опаснее, ибо мароны предупреждали, что с таянием снегов сходы лавин случаются чаще.

— Я не прочь начать новую жизнь на Сицилии, — заявила Хавиза столь решительно, что Алиенора не смогла удержаться от улыбки и протянула ей свой кубок — жест королевского благоволения, заставившей иных из фрейлин хмуро покоситься на графиню.

Хавиза сделала хороший глоток и с удовольствием ощутила, как тепло разливается по жилам.

— Слышала эту испанскую девчонку Уракку, государыня? — поинтересовалась графиня. — Она едва не впала в панику, которая могла оказаться заразной. Спасибо Меркадье подошёл и зажал ей рот ладонью. После этого девчонка притихла как мышка!

— Не сомневаюсь. — сухо отозвалась Алиенора, заметившая неоднозначное действие, которое производил Меркадье на женщин. Те либо боялись его до смерти, либо втайне, вопреки себе самим, восхищались.

Когда она поделилась своим наблюдением с Хавизой, графиня рассмеялась и сказала, что не может определить, к какой категории отнести себя саму. Алиенора тоже улыбнулась, потому как задорная беззаботность фрейлины будила в ней эхо воспоминаний о горько оплакиваемой подруге Мод, графине Глостерской.

— Разумеется, едва опасность миновала, Уракка помчалась к Беренгарии с гневной жалобой, что «безродный рутье» посмел к ней прикоснуться! Но Беренгария меня удивила. Она устроила девчонке настоящую выволочку за то, что та подвергла опасности всех нас. А потом добавила, уже добрее, что страх вполне понятен, но благородной даме не след поддаваться ему.

Алиенора бросила взгляд на другой конец комнаты, где Беренгария тихо беседовала с братом. Принцесса не упускала возможности побыть с Санчо, поскольку тот, не собиравшийся ехать дальше Милана, должен был вскоре покинуть кортеж.

— Породу не испортишь, — кивнула королева. — Беренгария покуда выказывала похвальное присутствие духа. Уверена, ей никогда прежде не доводилось переживать таких трудностей, но никто не слышал от неё жалоб. Думаю, она станет Ричарду хорошей женой.

— Возможно, госпожа, тебе следует сказать эти слова ей.

Алиенора растерялась.

— Быть может, — пробормотала она наконец.

Хавиза, понимавшая сколь многое будет означать такая похвала для Беренгарии, искренне надеялась, что королева так и поступит. Графиня не ожидала, что юная невеста Ричарда настолько понравится ей, и желала девчонке добра, хотя и была почти уверена: для увлечённого войной мужчины, такого как Ричард, жена неизменно будет стоять на втором месте. Что не обязательно означает неудачный брак. По сути, всё будет зависеть от того, сумеет ли Беренгария исполнить главное предназначение венценосной супруги и подарить мужу наследника и сына.

Все с облегчением вздохнули, оставив Альпы за спиной, однако Алиенора сильнее прочих радовалась, оказавшись в Италии, поскольку ей не терпелось поскорее увидеться с Ричардом. Хотелось также выяснить причины тревожного молчания Джоанны. По прибытии в Турин, где гостей радушно принял молодой граф Савойский, королева тут же отрядила гонца с приказом скакать во весь опор в Геную, сесть там на корабль до Мессины и передать её сыну письмо. О делах на Сицилии молодой граф сообщить ничего не мог. В Милане Алиеноре повезло больше. Тамошний епископ получил весть о мире между Ричардом и сицилийским королём Танкредом. Но про Джоанну не было ни слова. Алиенора утешала себя мыслью, что, случись с дочерью что-то плохое, слух обязательно бы вышел. Отсутствие вестей её не удивляло, поскольку для жителей Пьемонта Сицилия казалась краем таким же далёким, как небо. Но в Риме-то наверняка удастся узнать больше, ведь папство бдительно интересуется судьбой сицилийского королевства.

Епископ Миланский вызвался проводить кортеж через Пьемонт — акт похвальной любезности в свете того, что следующей остановкой планировался Лоди, бывший жестоким соперником Милана. Алиенора уже известила прелата этого приречного города о своём прибытии. Из Милана путешественники выехали до рассвета, потому как до Лоди нужно было проехать более двадцати миль. Ехали быстрее обычного, но всё равно сумерки опустились прежде,