Ричард выбрал меня, ведь он меня видел и знает, что я не бог весть какая красавица. — Девушка с усмешкой оборвала Санчо, попытавшегося возразить: — Спасибо, дорогой, но у меня есть зеркало. Обрати внимание, я не называю себя дурнушкой или страшненькой. Думаю, глаза — самая яркая из моих черт, и люди говорят про мою приятную улыбку. Но я не так прекрасна, как была его мать или как, если верить молве, его сестры. Поэтому хорошо, что мы уже встречались, и мне нет нужды опасаться его разочарования.

Санчо был тронут её беспристрастной оценкой своих прелестей.

— Ричард — счастливчик, — сказал он и, заключив сестру в объятья, закружил её. Она твердила, что это неприлично, но тоже смеялась.

Никто не услышал шагов на тропинке и не заметил, как отец с нежной улыбкой наблюдает за ними. Как всегда, его забавлял контраст между детьми: Беренгария едва доросла до пяти футов, и Санчо возвышался над ней как могучий дуб. Говорили, что он со своими семью футами росту является самым высоким человеком в Наварре — лишняя причина оправдать прозвище Санчо эль Фуерте, то есть «сильный». Его отец мог похвастаться собственным почётным прозванием, Санчо эль Сабио — Санчо Мудрый. Так его величали за ловкость, с которой вёл король дела с влиятельными и хищными соседями из Кастилии и Арагона. Замужество Беренгарии обещало только укрепить эту репутацию в глазах подданных, поскольку способна ли Наварра обрести союзника лучшего, нежели неукротимый Ричард Львиное Сердце?

Но в ту лунную ночь в саду епископа Памплонского государя одолевали отцовские заботы. Он обожал всех пятерых своих детей, и чувство это только усилилось после трагической кончины жены, но Беренгария всегда была его тайной любимицей. Король знал, что это глупо, ведь ей скоро исполнится двадцать один — гораздо больше привычного для принцесс брачного возраста. Пора дочери обрести собственные крылья. И всё же каким пустым покажется без неё родовое гнездо!

— Папа! — Беренгария, застигнутая за такой детской забавой, покраснела и заставила Санчо поставить её на землю. Подойдя к отцу, она подставила щёку для поцелуя. — Увеселения получились воистину роскошными. Люди о них ещё долго будут толковать.

— Думается, даже преславная королева английская и то была впечатлена. — добавил с усмешкой Санчо-младший, поскольку восхищение их отца Алиенорой Аквитанской давно стало притчей во языцех в их семье. Король повстречался с ней в Лиможе лет двадцать тому назад, и по возвращении в Наварру рассыпал в её адрес такие хвалы, что его супруга даже изображала ревность. Санчо даже вступился за Алиенору после её злосчастного мятежа, прося Генриха проявить милосердие — благородный жест, порадовавший его жену и взбесивший английского государя. Принимая мать Ричарда в Памплоне, он приветствовал в её лице и милый сердцу призрак из прошлого, и испытанное им удовольствие от свидания умиляло его детей.

— Да. неплохо получилось, — скромно согласился король, как будто не трясся лично над подготовкой каждой малейшей детали. — Наш драгоценный епископ присвоит всю славу себе, конечно. Но он хотя бы перестал ворчать насчёт необходимости быть членом твоей свиты, Беренгуэла. Наконец-то прелат узрел в этом почёт.

Тут он вопросительно посмотрел на сына:

— Ты уже рассказал ей, парень?

Санчо покачал головой, поскольку знал, что отец сам хотел сделать это. По-прежнему с улыбкой, молодой человек смотрел, как родитель заключает ладони Беренгарии в свои.

— Мы с твоим братом всё обговорили и решили, что он будет сопровождать тебя в свадебном путешествии.

Радость девушки при этом известии говорила о том, как сильно опасалась она грядущего расставания. Напрочь забыв о достоинстве, она с визгом обняла отца, потом наклонила голову брага так, чтобы осыпать поцелуями его бороду. Санчо со смехом предупредил сестру, что не сможет ехать с ней до Мессины, ведь это означает надолго покинуть Наварру. Но принц пообещал проводить её через Францию и альпийские перевалы в Италию, и понял, что не мог преподнести ей лучшего свадебного подарка.

Беренгария вскоре удалилась почивать, но прежде чем вернуться в большой зал за дуэньями, пожелала родичам доброй ночи с лучезарной улыбкой, которая могла потягаться с серебристым светом испанской луны. Мужчины молча смотрели ей вслед.

— Правильно ли поступил я с ней? — промолвил Санчо-старший тихо, словно обращаясь сам к себе, когда дочь отошла достаточно далеко.

Сын недоумённо посмотрел на отца:

— Папа, ты устроил для неё блестящее будущее!

— Верно... Только будет ли она счастлива?

Санчо-младший сомневался, что найдётся под божьим небом другой король, который мог задать подобный вопрос. Однако брак его родителей представлял собой редкость среди редкостей, будучи политическим союзом, подкреплённым искренней любовной привязанностью. Молодой человек не сомневался, что отец никогда не изменял его матери, да и до сих пор хранил верность её памяти. За минувшие с её смерти одиннадцать лет король заводил иногда наложниц, но так и не женился, и Санчо полагал, что этого никогда не произойдёт.

— Да, папа, — ответил он, собрав всю имеющуюся у него убеждённость. — Я думаю, что Беренгуэла будет счастлива, став супругой Ричарда.

Принц видел, что родителя эта уверенность утешила, и был рад. Впрочем, он не лгал. С какой стати Беренгария и Ричард не поладят друг с другом? Идеальная жена должна быть чистой, послушной и верной. Беренгуэла взойдёт на брачное ложе девственницей и никогда не погрязнет в грехе прелюбодеяния. Ей свойственна вера в долг супруги повиноваться мужу. И она будет преданна Ричарду до последнего вздоха, вне зависимости от того, заслуживает он этого или нет.

Отец Ричарда славился молниеносностью своих кампаний. Однажды Генрих покрыл двести миль всего за четыре дня. Большинство путешественников передвигались не так стремительно и считали за благо, если успевали преодолеть тридцать миль за летний день и двадцать — за зимний. Наличие большой свиты замедляло ход. Алиенора и Беренгария покрывали всего пятнадцать миль за день, потому как их сопровождали пуатуские бароны и епископы, наваррские прелаты и лорды, фрейлины, конюхи, слуги, рыцари, а также достаточное для обеспечения безопасности количество солдат. Присутствие женщин неизбежно сказывалось на скорости, так как те ехали в боковых дамских сёдлах или в конных носилках. Но Алиенора пребывала в уверенности, что если кортежу не помешает какая-нибудь жестокая буря, им удастся к середине февраля достичь Неаполя, откуда поджидающие корабли Ричарда переправят их в Мессину.

Через месяц после отъезда из Памплоны путешественники достигли Авиньона, где пересекли реку Рона по роскошному новому мосту Сен-Бенезе, а затем направились