– Чарльз, – всхлипнула женщина и подползла к нему, очень медленно и неловко, будто марионетка, которой перерезали нити.

– Иди сюда, Мадлен! – Огастус снова схватил ее за волосы.

Ее возглас был почти беззвучным.

– Чарльз, – задыхаясь, прошептала она и посмотрела на Огастуса с такой ненавистью во взгляде, что даже мне стало холодно.

– Огастус Честерфилд, – выплюнула она, и темные волосы обвили ее под порывом ветра, который заставлял беспокойно плясать даже огонь. – Ты только что совершил большую ошибку. – Из ее глаз, казалось, исчез весь свет. – Если Чарльз умрет, я заключу пакт с дьяволом. Я продам свою душу только для того, чтобы увидеть, как ты упадешь, точно твои любимые шахматные фигуры.

– Заткнись! – рявкнул Огастус и сильно ударил ее по лицу. Голова Мадлен тяжело запрокинулась назад. Пошатываясь, она держалась за ближайший стул. Ее плечи тряслись, а Огастус орал на нее:

– Еще одно слово из твоих лживых уст, и я буду…

– Что ты будешь? – прервала она его, и, когда подняла глаза, ее лицо было искажено от ненависти и боли. – Огастус Честерфилд, я прокляну тебя. Неважно как. Я позабочусь о том, чтобы твое уродливое, испорченное сердце снова и снова пронзала рука Сент-Беррингтона. Снова и снова.

Она мрачно расхохоталась, и когда я подняла глаза, то увидела в ее взгляде безумие. Огастус выругался и грубо потащил ее к двери. Чарльз снова тихо застонал на полу. Его грудь судорожно поднималась и опускалась, и широко раскрытыми глазами он смотрел вслед брату и женщине, которую любил.

– Мадлен, – успел слабо простонать он, прежде чем дверь с грохотом закрылась на замок.

– Элис!

Сильные руки трясли меня. Вскрикнув, я раскрыла глаза и почувствовала, как мой желудок сделал кульбит. Меня чуть не вырвало, пока я сопротивлялась крепкой хватке.

– Элис! Это всего лишь сон, приди в себя! – Голос доносился до меня как-то искаженно, мой взгляд все время затуманивался, и я поняла, что все мое тело мерцает. Лунный свет падал на комнату и на ангельские кудри, и глаза, такие же голубые, как небо.

Винсент! Он пришел!

Мое горло сжали рыдания.

– Сделай так, чтобы это прекратилось, – попросила я его, как маленький ребенок.

– Что прекратилось? – спросил он. Почему-то его голос звучал странно, но я видела настолько нечетко, что могла различить лишь тени.

– Эти сны, – вздохнула я.

– Сны?

– Да. Я вижу сны, и они не прекращаются. Я не понимаю, что она хочет мне сказать.

– Тише, тише. Все хорошо, Элис, – прошептал Винсент. Его голос был гораздо глубже и грубее, чем обычно, а голубые глаза в бледном лунном свете стали казаться почти… черными?

– Ты пришел, чтобы вернуть меня? Ты останешься со мной? – Я почувствовала, как мои пересохшие губы раздвигает улыбка надежды.

Винсент бесконечно ласковым жестом убрал прядь волос моего с лица.

– Конечно, я останусь с тобой. Я с самого начала был рядом. С тех пор, как нашел тебя, – тихо сказал он.

Я слабо улыбнулась.

– Пожалуйста, не оставляй меня здесь одну, Винсент, – выдохнула я, чувствуя, как веки снова отяжелели. Тем не менее, я успела увидеть печальную улыбку, неожиданно приподнявшую уголки его рта после моих слов.

– Тебе не нужно бояться, – пробормотал он. – Я буду защищать тебя.

– Обещаешь?

– Клянусь, – сказал он, нежно обнимая меня. – Поспи еще немного, лихорадка скоро пройдет.

– Знаешь что, – тихо пробормотала я, – может быть, я тоже влюблена в тебя.

Тишина опустилась над комнатой, и я уже подумала, что Винсент ушел, когда почувствовала нежное прикосновение к своей щеке.

– Спи спокойно, chérie.

Chérie?

Я смутно различала, как крупная фигура с широкими плечами и темными волосами покидает комнату.

А затем наступил рассвет.

Когда я в следующий раз открыла глаза, во рту был горький привкус и ощущение, что мне приснилось нечто странное. Очень странное. Но как только я пошевелилась, то поняла, насколько мне стало лучше. Мышцы слушались меня, а кости, наконец, снова ощущались твердыми, перестав быть трясущимся пудингом. Я лежала под одеялом, маленькое окошко было открыто.

– Ну наконец-то. Я уж думал, ты больше никогда не проснешься!

– Карс? – Удивленная, я поднялась и быстро стала оглядывать комнату. – Что ты здесь делаешь? – спросила я, увидев, что кот, устроившийся на подоконнике, с такой силой просунул морду в прутья решетки, что ему каким-то чудом удалось наполовину протиснуться. Но, к сожалению, только наполовину.

Он состроил рожу и подергал ушами.

– А на что это похоже? Конечно, я свесил задницу вниз просто для удовольствия. Помоги мне.

Я глубоко вдохнула, прежде чем осторожно встать на ноги и ухватиться за прутья решетки, чтобы поддержать кота. Это выглядело довольно странно – видеть его висящим вот так, зажатого между прутьями решетки и сердито дергающего хвостом.

– Что мне делать?

– Тяни к себе!

– Уверен?

– О да, если ты надавишь в другую сторону, я упаду.

– Разве кошки не всегда приземляются на лапы?

– Начинай уже тянуть! – прорычал он, и я схватила маленькое тело и попробовала достать его через решетку, стараясь не причинить ему при этом вреда. Карс выругался.

– Сделайся тоньше.

– Лучше спасай мою кошачью жизнь.

– Ты слишком толстый.

– А ты слишком глупая.

Бранясь, Карс задержал дыхание. Я тянула, пока он, наконец, не протиснулся сквозь решетку. К сожалению, в этот момент я потеряла свое и без того шаткое равновесие. Карс фыркнул, а я тяжело приземлилась на пол.