– После того, как Винсент целыми днями игрался с твоим рассудком, это чудо, что ты вообще способна связно говорить. Ты останешься здесь, пока я не буду уверен, что он больше никак не сможет на тебя повлиять, – сказал Джек, снова захлопнул щель и оставил меня одну.

– Джексон, немедленно вернись! – заорала я, но Черный Король не ответил. Я продолжала кричать, пока горло не осипло, а желудок не заболел от голода.

– И как я должна есть со связанными руками? – выкрикнула я в дверь.

Никто мне не ответил. Я оставила еду нетронутой и бросилась на жесткий матрас, лежавший на грубом каркасе кровати. Моя комната была оборудована не больше, чем эта кровать – стул, узкий стол и унитаз, стоявший посреди комнаты. Единственное узкое окно было так плотно зарешечено, что я едва могла что-то видеть сквозь прутья.

Дыхание стало хриплым, и я попыталась подавить страх и панику. Я всхлипнула, и мой взгляд упал на связанные запястья и знак Коня.

Вот кем я вдруг сделалась: черный Конь. Перед этим белая Пешка, а перед этим… Кем я была до этого? Рабом? Элис? Никем? Частью проклятия? Когда моя жизнь понеслась вниз по этой причудливой спирали? В последние несколько дней произошло столько всего, что у меня не было ни секунды покоя. Мои глаза горели, и я почувствовала, как по щекам катятся огненные слезы. У меня никогда не хватало времени подумать обо всем этом по-настоящему. Я едва успевала реагировать на все это. Честерфилд, проклятие, Винсент, отравление, теперь обмен…

Что я должна была сделать иначе, чтобы не лежать здесь связанной? Нужно ли было проявить больше смелости? Больше драться? Не быть самой собой? Что я могла сделать, чтобы быть больше, чем просто Элис?

Я плотно свернулась калачиком на кровати. Сделалась круглой и маленькой, сжалась, пытаясь разобраться в путанице, царившей в голове, и навести там порядок. Возможно, чтобы пережить это, мне придется перестать ощущать себя Элис и начать быть игровым персонажем.

Я носила знак на запястье, который доказывал, что я игровой персонаж – и все же я никогда не чувствовала себя одним из них, ни секунды. Но, пожалуй, пора сменить тактику. Как человек Элис я потерпела неудачу. Как персонаж игры Элис, я, возможно, получу шанс.

Так что в данный момент я была Конем. Что Винсент рассказывал мне о Конях? Немного. Кони действуют сообща. По крайней мере, так поступали Айвори и Эбони. Если здесь, в Сент-Беррингтоне, было то же самое, у меня должен быть черный напарник.

Я замерла и еще теснее свернулась калачиком на голом матрасе. Даже одеяло мне не положили.

Сняла ботинки и потерла ноги друг о друга. И так я предавалась размышлениям, пока солнце, светившее сквозь решетчатое окно, не переместилось по небу, а тени не стали такими длинными, что коснулись меня. Мои глаза медленно закрылись. Мне казалось, что я не спала уже несколько дней.

Я задремала, но прежде чем смогла погрузиться в глубокий сон, пронзительный звук заставил меня резко приподняться. Я уставилась на дверь и увидела, что кто-то открыл заслонку щели-глазка. Напряженно всматриваясь в кромешную тьму, я услышала звук дыхания. И больше ничего.

– Кто там? – тихо спросила я, но мой голос все равно прозвучал слишком громко, неуместно громко. Я покрылась мурашками.

Дыхание прекратилось, больше не раздалось ни звука, и у меня возникло неприятное ощущение, что на меня кто-то злобно смотрит.

– Джексон? Чего ты хочешь от меня?

Заслонка захлопнулась так резко, что я испуганно съежилась. Сердце стучало у меня в горле, пока я смотрела на щель. Одна, две, пять минут. Но она оставалась закрытой.

Тем не менее, меня не покидало ощущение, что человек все еще стоит за дверью.

С мокрыми от пота руками я поднялась с матраса и отступила в самый дальний, самый темный угол комнаты. Дрожа, я сползла по стене и подтянула ноги. Уставилась на дверь и не рисковала даже на одну секунду отвести взгляд.

В ту ночь я время от времени засыпала, всего на несколько минут. В какой-то момент на полу комнаты забрезжил утренний свет, и у двери появился новый поднос с едой. Но хотя мой желудок уже болел от голода, и очень хотелось пить, я ни к чему не прикоснулась, и вместо этого уставилась в кусочек неба, который могла видеть сквозь прутья решетки. Снаружи до меня доносились приглушенные голоса. Я встала и вытянула шею, чтобы увидеть больше.

В мое поле зрения попал кусок зеленой лужайки вместе с Изольдой, чьи длинные черные волосы развевались на ветру. Казалось, она с кем-то спорила. К сожалению, я не слышала, с кем, и о чем шла речь. В какой-то момент разговор затих, будто спорщиков кто-то прервал. Наступила тишина, и я почувствовала, как усталость валит меня с ног. Из последних сил я дотащилась до матраса, и еще до того, как моя голова коснулась грубой дешевой ткани, я глубоко и крепко заснула.

– Нет. Я пойду туда. Мне все равно, что вы, придурки, говорите. Я не позволю вам держать ее там.

Снова меня разбудил голос. Несмотря на все старания, просыпалась я очень медленно. Глаза будто слиплись, затылок болел, и я чувствовала лихорадочный жар.

Изольда стояла в комнате, держа в руках поднос с едой, и сердито смотрела на кого-то через плечо.

– Я больше не хочу слышать ни слова, – пробормотала она, пинком ноги закрывая за собой дверь.

Звук захлопнувшейся двери чуть не разорвал мне барабанные перепонки. Я застонала, и когда Изольда взглянула на меня, ее лицо с тонкими чертами приняло озабоченное выражение. Между ее бровями образовалась морщинка, когда она осторожно подошла к моей кровати.

– Элис. Ты проснулась?

– Х-х… – только и смогла прохрипеть я, чувствуя, как мой голос отдается в черепе, точно удар гонга.

– Я принесла тебе еду. И прежде всего, ты должна попить, дорогая. Джексон, правда, поставил меня в известность, что ты объявила голодовку, но так не пойдет… Скажи, у тебя лихорадка? – прервала она себя. Девушка со стуком поставила поднос, и в следующее мгновение я почувствовала прохладную изящную руку на своем липком лбу.

– О нет, нет, нет! Я надеялась, что яд не оставит таких серьезных побочных эффектов. Черт, почему никто этого не заметил? – в ужасе воскликнула Изольда.