– Побочные эффекты? – вяло спросила я.

Изольда поморщилась, и ее чудесно прохладная рука снова исчезла.

– Прости. О боже, твои руки все еще связаны?

Я даже не успела кивнуть, но Изольда и без этого уже собиралась снять ленту с моих опухших запястий. Послышался звук рвущегося скотча, и через секунду горячая кровь устремилась в мои конечности. Я не смогла подавить возглас боли.

Изольда резко втянула воздух.

– Мне так жаль, Элис! Ты должна думать о нас самое худшее, и это будет справедливо. Ты можешь сесть? – тихо спросила она.

Я тихо покачала головой. Изольда поддержала меня, и я медленно, очень медленно поднялась. Даже в лихорадке я почувствовала удивление, что она… так добра ко мне. Дрожа всем телом, я прислонила голову к приятно холодящей стене позади себя. – Вот и хорошо, – нежно похвалила меня Изольда, убирая с моего лба немытые, потные волосы.

– Сделай мне одолжение и выпей это.

Она сунула мне под нос чашку теплого чая. Я слишком устала, чтобы протестовать, и послушно глотнула.

– Я сейчас сделаю тебе еще, – заверила меня Изольда и опять коснулась моего пылающего лба.

– Наверное, в твоем теле все еще есть остатки яда. Мне так жаль. – Она виновато посмотрела на меня большими темными глазами. Глазами, которые казались слишком большими для ее узкого лица. Ее голос зазвучал глухо и искаженно, и пространство вокруг меня начало вращаться.

– Прости. Нам пришлось устроить небольшое театральное представление, чтобы вытащить тебя из Честерфилда. Джексон сказал, ты отклонила его предложение перейти к нам добровольно. Я знаю, ты не хочешь быть здесь, но надеюсь, что ты сможешь простить нас, как только устроенное Винсентом промывание мозгов ослабнет, и ты увидишь все яснее, – сказала она, сунув мне под нос немного еды.

Между тем, я больше не чувствовала голода, но Изольда предлагала мне сэндвич, пока я не проглотила несколько кусочков. Комната опрокинулась, и мой желудок судорожно сжался.

– Дыши, Элис. Попробуй удержать в себе еду, все в порядке.

Когда я начала терять контакт с внешним миром, мне казалось, что я чувствую руки Изольды, утешающе гладящие меня по спине, снова и снова. Было ощущение, что я лечу в пропасть. Глубже и глубже, в то время как голос Изольды сопровождал меня, точно эхо.

– Отдохни. Я принесу тебе приличные постельные принадлежности и сменную одежду, хорошо?

Я не была уверена, что ответила, и темнота вокруг меня расширилась, увлекая за собой.

Мне казалось, что я закрыла глаза всего несколько секунд назад, когда меня разбудил раздражающий запах. Я с трудом разлепила тяжелые веки. Комната очень медленно принимала какие-то размытые очертания. Я моргнула.

Было светло? Я заметила дрожащий огонек рядом с собой и обнаружила свечу, от которой исходил этот странный запах – прогорклый, как несвежий жир. Я шмыгнула носом.

Когда, черт возьми, я зажгла свечу? Я пошевелилась и застыла, поскольку поняла, что лежала не в постели, а на бордовом ковре.

– Что за?.. – В панике я села и огляделась. Где я находилась? Это не моя комната.

Высокие окна окаймляли незнакомую комнату, тяжелые шторы были задернуты. В большом открытом камине потрескивал огонь, а вокруг него стояли старомодные диваны и маленькие изящные столики. Над камином висела картина в натуральную величину. Я знала, кто с нее смотрит: Мадлен Сент-Беррингтон. Я опять вижу этот сон? Мой взгляд метнулся к креслу перед камином, но на этот раз в нем никто не сидел. Вместо этого послышался грохот. Я обернулась.

За грохотом последовал треск, и передо мной распахнулась дверь. Она так сильно ударилась о стену, что задрожало оконное стекло.

Чарльз Честерфилд тяжело упал на пол, прямо у моих ног. Но он, похоже, не видел меня.

– Нет, Огастус, оставь его в покое, – в комнате прозвучал женский голос.

Чарльз Честерфилд закашлялся и со стоном перевернулся на спину. Лицо его исказилось от боли, из уголка рта стекала кровь.

– Заткни свой лживый рот, – рыкнул мужской голос.

Когда я в панике отпрянула, в помещение ворвался высокий рослый мужчина. Его я тоже сразу узнала: Огастус Честерфилд.

У меня по спине пробежал холодок, когда я увидела, что он схватил Мадлен Сент-Беррингтон за волосы. На этот раз она выглядела более худой и изможденной, хотя возможно, этот эффект призрачности подчеркивала белая ночная рубашка, обвивавшая ее ноги.

Мадлен в исступлении схватила Огастуса за руку, и только услышав щелчок, я заметила, что в другой руке он держит длинный старинный пистолет. Большой ствол его был нацелен на брата, который с хрипом хватал ртом воздух.

– Я ненавижу тебя, Чарльз! – орал Огастус.

Мадлен всхлипнула и выглядела так, будто вот-вот упадет в обморок. Слезы градом бежали у нее по щекам, пропитывая старомодное ночное одеяние.

– Скажи мне, где ребенок, – прорычал Огастус. Он слегка покачивался, и даже с расстояния я почувствовала отвратительный запах алкоголя.

Чарльз кашлянул. Когда он улыбнулся, на его зубах показалась кровь.

– В безопасности, – прохрипел он. – Ты можешь убить меня, но нашего ребенка ты никогда не получишь. Ты будешь гореть в аду за то, что сделал!

Огастус издал лающий смешок, а его пальцы крепче сомкнулись вокруг рукоятки пистолета.

– Я верну себе только то, что принадлежит мне по праву, брат, – презрительно выплюнул он. – Ты украл у меня жену, опозорил меня перед всеми, а теперь еще и принес в мир ублюдка. Может быть, я окажусь в аду, но я позабочусь о том, чтобы там меня ждал ты.

– Нет! Огастус, пожалуйста, не делай этого. Я сделаю все, все… – всхлипнула Мадлен.

Губы мужчины сжались в одну сплошную линию, он грубо дернул Мадлен за волосы, и она вскрикнула от боли.

– Теперь смотри очень внимательно, ведьма. Я убью Чарльза, и как бы ты ни умоляла меня отправить тебя за ним, я оставлю тебя в живых, чтобы ты никогда не забыла эту ночь. Мы поняли друг друга?

Он тряс ее, как собаку, и вдруг у Чарльза открылось второе дыхание. Он вскочил. Протянув руку вперед, он схватил рукоятку оружия брата. Огастус грубо оттолкнул от себя Мадлен.

Ее крик эхом отразился от стен, слившись с громким хлопком пистолета, который прогремел на всю комнату.

– Чарльз, Чарльз, нет!

На какое-то мгновение в комнате, казалось, стало нечем дышать, когда братья встали друг напротив друга. Лицом к лицу. Их лица были забрызганы кровью, а в светлых волосах отражался пылающий огонь.

Я была слишком потрясена и не могла даже пошевелить пальцем. Запахи, звуки – все это казалось слишком реальным для сна. Мурашки поползли у меня по спине, и тут Чарльз вдруг закашлялся. Темная кровь хлынула по его губам, окатила светлый воротник рубашки его брата, и он рухнул. Раздался глухой удар, когда его тело коснулось пола. Из его легких вырвался лихорадочный, хлюпающий вздох.