– Именно что так принято, а почему? Большинство даже не догадываются. Все ненавидят, а я что, лысый? Так получается, Дони?

– Выходит, что так. А сам-то?

– А чего я? Нашли тоже пример для подражания! У меня были счёты. Но что было, то быльём поросло. Там больше глупость и дурость присутствовали. Что с моей стороны, что с её, – он пальцем ткнул в лежащую девушку. – Так что забудь. Тем более отныне нет ваших и наших, все теперь граждане империи. И беда у всех общая. У меня на родине, говорят: «Сын за отца не в ответе». А на моём корабле тем более не будет различий по национальности. Экипаж един и любой, вне зависимости от принадлежности расы, умрёт… нет, не так, не умрёт, а спасёт товарища, кем бы он ни был. А умрут враги!!! Это понятно?!! А за каждого погибшего нашего я возьму жизней тысячекратно!!!

От такой эмоциональной тирады боец аж вытянулся. И гулко бухнул кулаком в грудь.

– Да, капитан! Понятно!

– Да чего ты тянешься? – опешил Илюха. – Не на приёме императора находимся. Мы в поле, а тут только приказ важен, в остальное время всё просто. Но раз ты меня понял, то принимай дежурство, Дони. Я пойду, прогуляюсь. Надо чего-нибудь для костра найти да пожрать приготовить.

– Погоди, командир. – Теперь пришла очередь Дони удивляться. – Ты же не спал, по твоим красным глазам видно. Вторые сутки на энергетиках.

– А жрать ты, Дони, хочешь? Пойди, поищи, раз такой заботливый, а я посплю.

– И где тут в лесу можно жратвы найти?

– Вот поэтому иду я, а ты занимай трон. – Илья указал рукой на плоский камень. – Садись и бди. Охраняй покой и сон товарищей. Наружу не выходить. Шум не производить, в случае опасности три зелёных свистка.

– Чего? – Выпучил глаза боец.

– Сидите тут тихо, говорю, наружу не лезьте. Задача ясна?

– Так точ…

– Да не прыгай ты. Чего колотишь по броне? Людей разбудишь! Все, я ушёл.

И прямо как был в трусах, без оружия, только со своими раритетными клинками, растворился среди стволов, росших вдоль ручья. Те только слегка качнулись.

– Мда-а, – протянул Дони и уселся бдить на камень, не забыв взять штурмовой комплекс в руки. – Прав Гасто. Тысячу раз прав. Бешеный, он бешеный и есть.

Какой-нибудь гипотетический диванный критик, увидев Илью, отправившегося в поиск одетым в одни трусы, покрутив пальцем у виска, с пеной у рта начал бы доказывать всю глупость подобного поступка. Но этому самому критику стоит вспомнить о том, что повседневный рабочий комбинезон это не просто одежда, которую можно в случае чего постирать в любом ручье, да и не чистотой руководствовался парень. Этот комбез был не менее технологичным, если вспомнить его свойства, а значит, и засветку на поисковых устройствах, пусть и меньшую по сравнению с полноценным боевым скафандром, но обеспечит. Именно скрытностью руководствовался землянин. Чистота дело второе, хотя тоже немаловажное. В случае чего постираться будет негде, ручей и мыло не подойдут, да и нет в наличии. Мыла нет в наличии, воды как раз с избытком. Чистка одежды производится на специальном оборудовании, которого по понятным причинам в под рукой тоже нет.

Нет, ну не лес, а парк какой-то. Кроме листьев ни хрена, даже мелких веточек не хрустнет под ногами. С дровами не очень получалось. Уже полчаса парень бесцельно бродил по лесу в тщетных поисках. Издеваются над ним, что ли? Тут деревья вообще не падают? Вечные? Так ведь быть того не может. А ещё через полчаса он понял, почему так происходит. Одно поваленное дерево таки нашёл. Километрах в трёх от озера, где находилась пещера. Однако дерево это упало не само по себе. Ему помогли. Вообще-то Илья прошёл бы мимо, если бы чей-то горький плач не привлёк его внимание. Он его не столько услышал, сколько ощутил на грани слышимости и то, только потому, что этот звук выбивался из общего лесного фона. Звук был чуждым данной местности, видимо, это и сыграло решающую роль. Землянин насторожился и двинулся вверх по склону сопки. Плач доносился оттуда.

Когда Илюха добрался до места, метров через пятьдесят примерно его глазам открылась удручающая картина. На земле, среди деревьев и разлетевшихся обломков, лежал разбитый в хлам грузовой флаер. Во всяком случае, так показалось на первый взгляд. Кабина пилота была смята в лепёшку, что стало с самим пилотом, догадаться несложно, особенно глядя на загустевшую кровь, сочащуюся бурыми потёками сквозь трещины смятого металла и пластика. Там фарш, спасательные работы не требуются. Грузовой отсек худо-бедно уцелел, если не считать, что он был больше на дуршлаг похож. Звук раздавался оттуда. Как там кто-то мог выжить, уму непостижимо. Похоже, кто-то куда-то пытался добраться, да не вышло.

Озираясь по сторонам, парень передвигался осторожно, как учили ещё на Земле, с пятки на носок, аккуратно выбирая место, куда поставить ногу. Подобравшись поближе и убедившись, что плач действительно доносится из грузового отсека, он заглянул в одну из крупных пробоин. Заглянул и отшатнулся от неожиданности. Плач резко стих, а через это же отверстие на него уставился чей-то глаз, обрамлённый пушистыми ресницами. Этот глаз смотрел и лупал.

– Кто здесь? – спросил Илья.

Нет ответа. Вместо этого глаз исчез из видимости, а внутри изрешечённого грузового отсека послышалась слабая возня.

– Эй! – снова позвал. – Я не враг.

Тишина. Возня тоже стихла.

– Вам нужна помощь?

В ответ сдавленное всхлипывание и снова тишина.

– Вы меня понимаете?

Эффекта нет. Хрен целых, ноль десятых.

– Да что ж такое-то, а? – возмутился парень. – Мне уже самому интересно. Короче, вы как хотите, а я вхожу.

Ага. Размечтался. Вот так сразу взял и вошёл, ну-ну. Дверь отсека не открывалась, может, заклиненная, а может, ещё что. Можно б было открыть изнутри, как это сделал, совсем ещё недавно, буквально вчера, Халло. Он активировал аварийную систему открывания после жёсткой посадки. Тогда сработали специальные вышибные заряды, и дверь отлетела в сторону, сейчас же находящийся внутри человек то ли не хотел этого делать, а то ли не мог по какой-то причине. Пригодились абордажные клинки, которые с тихим шелестом вспороли обшивку, как бумагу.

Забравшись внутрь, огляделся. Зрелище не из приятных, мягко выражаясь. Около десятка тел, разорванных в клочья пробившими обшивку снарядами, перемешались с вещами, загруженными в грузовой отсек, и все это было густо измазано кровью и внутренностями. Желудок сжался при виде этого зрелища и ужасного, густо-маслянистого смрада, потом разжался, а затем настойчиво попросился наружу. Сдавленным глотком Илюха не разрешил этого сделать. Он ещё раз внимательно огляделся. Глаза уже привыкли к полумраку. Из-под одной скамьи левого борта на него затравленно смотрели два глаза. Тех самых два глаза, один из которых пару минут назад лупал через дырку.

Девчушка. Совсем маленькая. Лет трёх-четырёх, не больше. Она забилась под лавку, в угол, между носовой переборкой и левым бортом. Два глаза с ярко-синей радужкой и широкими, расширенными в полумраке зрачками, с ужасом смотрели на него. Она дрожала всем своим тельцем и сдавленно не то всхлипывала, не то пыталась подвывать. Как выжила? Непонятно. И падение было жёстким, и стреляли так, что обломки насквозь светятся, а на ней, похоже, ни царапины. Измазалась в крови с ног до головы, однако кровь та не её, чужая. Кто из лежащих тут её родительница, уже не узнаешь, да и смысла нет. Ничего не поделаешь. Землянин положил клинки. Подобравшись ближе, стараясь не поскользнуться на скользкой от крови палубе.