за тобой простых сталкеров? Ты предпочел бы это? – белозубо улыбаясь, спросила его девушка, от которой дурманяще пахло нежным цветочным ароматом.

– Нет, конечно. Хватит, набегался по самое это вот… – сталкер неопределенно махнул головой. – Глупости какие, – почему-то добавил он, теперь понимая, как в действительности бессмысленна и бесполезна было погоня за ним.

Он просто не мог бы погибнуть, если бы не согласился. Но это он понимает только сейчас… а ранее догоняющие его вертолеты, свистящие и чиркающие пули вселяли отнюдь не радостные переживания. Он был неуязвим, поскольку выбирал быть неуязвимым. Новое понимание его самого давало ему ощущение абсолютной радости и покоя. Теперь он смотрел на гостя как на равного и даже с иронией. Если бы гость из красивой, нежной девушки превратился в кровососа или еще кого, сталкер бы лишь усмехнулся. Он Хозяин сам себе и даже теперь сможет остановить мутанта одним окриком, хотя какое дело мутантам до него, они такие же, как он, им нет ни до кого и ни до чего дела. Они, как и он, никому ничем не обязаны, пока сами не захотят. Воля. Свобода. Жизнь. Сталкеру было хорошо. Кругом его выбор, везде он видел только новые границы и горизонты, за которые он может заглянуть, если пожелает.

– Так, значит, жить самому, там за периметром?

– Да, там за периметром, – звонким молодым голосом подтвердила девушка.

– А как далеко за периметром? – озадаченно спросил Бобр.

– Да где угодно, ты же человек, вы можете создавать что угодно и где угодно, стоит только подумать об этом.

– Да? – усомнился Бобр. – Как же подумать, и все. Тут без Монолита никак, это же он что-то там согласовывает?

Собеседница склонила голову набок, оценивающе глядя на сталкера. Затем вздохнула и перевела взгляд вверх на крону дерева, под которым они расположились.

– Я могу тебе и не отвечать, потому что спросил не ты, который есть сейчас, а прежний сталкер. Но так уж и быть, сталкер, отвечу на твой вчерашний вопрос… Все, что ты носишь, все, что ты ешь, изначально возникло в голове у тебя и тебе подобных, потом только в ход пошли рисунки, чертежи и первые опыты. Даже Монолит был построен группой людей, которые нашли правильные подсказки, потому что они хотели построить Монолит.

– Чьи подсказки? – неуверенно спросил Егор.

Девушка рассмеялась, поигрывая откуда не возьмись возникшими в ее руке янтарными бусами. Несмотря на то, что они находились в тени, солнце странным образом подсвечивало ожерелье, выгоняя сочные желтые зайчики из украшения.

– Послушай меня, человек, у вас есть одно очень опасное заблуждение, будто Бог проявляется строго определенным образом. Ты ведь знаешь это, сталкер… ты всегда это знал. Теперь ты как никогда близко подошел к черте, когда человек не нуждается в предыдущем опыте. Или ты хочешь потоптать тропинки уже тесной для тебя Зоны еще?

Голубые глаза собеседницы с длинными красивыми ресницами со смехом посмотрели на Бобра. Не дожидаясь ответа, впрочем, сталкер и не собирался что-либо отвечать, она продолжила.

– Ты уже видел, что является причиной процветания или гибели находящихся в Зоне людей. Тебе не обязательно идти пройденным тобой путем. Теперь ты сам можешь быть причиной собственного нового опыта, ведь ты – Человек. Ты пришел в Зону, чтобы получить свободу. Ты получил ее, ты можешь быть тем, кем ты себя чувствуешь, ты был с обеих сторон этого мира. Ты был в шкуре мутанта, дерущегося с человеком, ты был человеком, дерущимся с мутантом. Ты знаешь, кем ты являешься и кем ты не являешься. Отсюда открывается твой новый путь, он только твой и одновременно путь всего человечества. Мой вопрос только в том, выберешь ли ты новую тропу или свернешь по известной тебе петле. А, сталкер?

Теперь девушка снова превратилась в неизвестного сталкера в комбинезоне «Заря» с воздушной маской, болтавшейся на груди. Гость полулежал на земле перед Бобром, прислонившимся спиной к дереву, и поигрывал блестящей гайкой в руке, которая мгновенье назад была янтарными бусами.

– Итак, друг, новая тропинка или битая дорога? – спросил он Егора, глядя ему прямо в глаза.

Егор протянул руку к гайке. Бобр-гость протянул руку с ней к нему навстречу и, подержав секунду над протянутой ладонью, отпустил ее. Гайка, мягко сверкнув гранью, упала Егору в руку. Получив, он подкинул ее в руке, примериваясь к весу. У гайки было пять сторон вместо шести, но гайка была именно того веса и шероховатости, как он любил, кисть так и почувствовала забытый момент броска кусочка металла.

– О чем ты спрашиваешь, друг? – чувствуя легкость на душе и возникшую где-то глубоко внутри уверенность в правильности момента, сказал Егор. – Я же Сталкер, а Сталкер всегда выберет новую тропу. Спасибо, – зажав гайку в руке, сказал Бобр, одновременно открывая глаза и просыпаясь в избе Лесника.

Он лежал на панцирной кровати без комбинезона, заботливо укрытый стеганым одеялом. В окна пробивался дневной свет Зоны, смягченный вечными облаками, занавески были открыты, в открытое окно проглядывал кусочек хмурого, но светлого неба и желтые безмятежные верхушки деревьев Рыжего Леса. Поглядев на зажатую в правой руке пятигранную гайку, сталкер улыбнулся, сел, чувствуя себя свежим, отдохнувшим и чувствующим свербящее ощущение необходимости какого-либо действия. «Новая тропинка, говоришь? Пусть будет новая!»

– Лесник? – весело крикнул он, не сомневаясь, что тот его услышит. – Давай жрать готовить, жрать хочу, сил нет!

18. На выход

Лесник появился в дверях встрепанный, осунувшийся, с темными кругами перенапряжения и стресса под глазами на посеревшем лице. Седые засаленные волосы прилизаны к голове, вязаный полинявший свитер некогда серого цвета плотно облегал стариковскую, но все еще крепкую ширококостную фигуру, подштанники с вытянутыми коленками подчеркивали худоватость ног по сравнению с крепким верхом, а домашние тряпочные разбитые советские шлепанцы превращали Лесника в совершенно сельского жителя. Несмотря на все признаки усталости и как будто похудевшую фигуру, движения старика были живы, а взгляд выдавал иногда целый сноп радостных искр.

– Ну что, Егорка? Живы, не померли? – спросил он, с некоторым удивлением разглядывая посвежевшего после сна сталкера. – Э-э… да ты, я смотрю, совсем оклемался, а? Как с гуся вода…

– Да, Глеб Борисыч… действительно уж не помню, как дошел сюда, а сейчас огурцом. Да вот еще что, – сказал Бобр, вытягивая правую руку и раскрывая кулак ладонью вверх.

Еще не до конца веря своим глазам он сам с изумлением увидел заблестевшую холодным металлическим блеском пятигранную гайку, грани которой, несмотря на всю свою правильность, невольно вызывали ощущение несимметричности предмета.

– Э-э-э… вон оно как… –