'Есть кое-что, что я должен тебе показать. Это поможет тебе понять". Олин вышел из их общей комнаты, все еще сжимая в руках меч из Звездного камня, и направился в свою спальню. Он опустился на колени рядом со своей кроватью, отодвинул кучу мехов и вытащил на свет сундук. Он был не особенно велик и примерно такой же длины, как рука Дрема. Дерево было простое, старое и потертое.

Скажи мне, Дрем. Что ты помнишь?

"Что?

'О том, что было до этого. Пять лет мы живем в Запустении. А до этого что ты помнишь?

'Траву и горы, Аркону и горы на севере.'

'Да.' Олин кивнул. Я думал, что там мы в безопасности, но потом кланы Лошадей начали воевать, и прибежали Бен-Элим. Или полетели, накладывая печать на любой признак конфликта, который они не создали, порабощая все больше свободных людей, и слишком близко к нам, чтобы я мог чувствовать себя комфортно. А до этого?

'Путешествия, много мест. Некоторые жаркие. Я помню башню с видом на залив, море синее, как небо. Шум чаек".

"Да, башня и залив Рипы", — хмыкнул Олин. В Стране Верных".

Теперь, когда Дрем начал, воспоминания стали приходить быстрее, нагромождаясь одно на другое.

'Крепость с черными стенами у озера, большого, как море'. Он закрыл глаза и увидел крепость с высокой башней, возвышающуюся над лугом и озером. Корабли, покачивающиеся на волнах, и что-то вдалеке. Горы.

Джеролин", — сказал Олин.

Он снова задумался, наслаждаясь этим упражнением, хотя оно становилось все труднее.

Деревья высотой до небес, серая башня. Черная река".

'Брикан, на окраине леса Форн. До этого?

Дрем нахмурился, закрыв глаза. Он не был уверен, как долго он молчал, перебирая воспоминания. Седые волосы, смеющийся мужчина? Все размыто, как во сне".

'Да, это твой дед', - сказал Олин, и редкая улыбка мелькнула на его лице.

"Где? спросил Дрем.

Недалеко от Дан-Тараса, на крайнем западе Ардена".

Дрем вспомнил мрачную, пропитанную дождями землю. Вместе с воспоминаниями пришло теплое, приятное ощущение в животе. Затем кисловатая нота, образ сбора вещей, бегущего в темноте.

"Мне там нравилось".

Да, нравилось. Я пытался обосноваться там, но…

Что? спросил Дрем.

'Слишком много людей знали меня, помнили. Поэтому мы пошли дальше, после смерти твоего дедушки".

Я не помню его. Или помню, но только застывшую картинку, звук или два. Он почувствовал вспышку гнева — на что, он не знал, просто… гнев.

Тебе было шесть лет, когда мы появились на пороге дома твоего деда. Восемь, когда мы уехали. А до этого?

Дрем потер виски, закрыл глаза, пытаясь вытащить из глубин сознания новые воспоминания.

"Мама", — сказал он. "Ее улыбка". Он пожал плечами, почувствовал жжение, жгучее ощущение за глазами. Он отогнал его, пытаясь вспомнить. "На самом деле, только разбитые образы, — сказал он. В основном Мам, ее глаза, ее улыбка. Башня на холме. Другая женщина, светловолосая и высокая, поднимает меня на руки".

Олин приподнял бровь.

'Больше ничего', - закончил Дрем.

Хорошо, — сказал Олин. Это все, что осталось от нашего прошлого, запертое в этом сундуке". Он глубоко вздохнул, отстегнул сундук и открыл крышку. Дрем наклонился, чтобы заглянуть внутрь, и увидел, как его отец достает рулон…

Что?

Олин встряхнул его и протянул Дрему. Кольчужная рубашка, ухоженная, блестящая от масла. Отец положил ее на его койку, потом повернулся к сундуку. Он достал меч, вложенный в ножны из черной кожи, обмотанные ремнем. Эфес был обтянут кожей, изношен и испачкан солью от использования и пота, разрыв в коже показывал костяную рукоять.

Дрем начал было говорить, но его отец поднял руку и достал сложенный плащ из черной шерсти, на котором висела большая серебряная брошь в форме четырехконечной звезды. Она была прекрасно выточена, серебро потускнело и нуждалось в полировке, но все равно ловило луч дневного света из ставней и отбрасывало его назад.

"Я знаю это", — сказал Дрем, вспоминая знамя, развевающееся на ветру над каменной крепостью, над арочными воротами.

Ты должен", — сказал Олин, подняв брошь вверх и поймав еще больше лучей света. Это сигил Дан Серена, Дрем, где ты родился, где провел первые пять лет своей жизни. Потому что твоя мама и я, мы принадлежали к Ордену Яркой Звезды".

Дрем покачнулся, на мгновение почувствовал себя неустойчиво, ему показалось, что некогда твердая почва его жизни зашаталась под ногами. Он сел на пол рядом с отцом, моргая.

Дан Серен. Я слышал его название много раз, — сказал Дрем. Но никогда от тебя. Люди говорят о нем… Он подыскал нужное слово. 'С почтением'.

Да, — кивнул Олин, — полагаю, некоторые так и делают. Дан Серен охраняет один из мостов в Запустение, но это гораздо большее. Это центр касты воинов, ордена, посвященного изучению боевых и целительских искусств. Посвященный выслеживанию и уничтожению Кадошим".

Олин замолчал, затем его голова поникла.

'Так вот как умерла Мам?' прошептал Дрем.

'Да. Сражаясь с Кадошим. Мы получили известие от Бен-Элима — он никогда не был нашим надежным союзником, но у нас был общий враг, и поэтому иногда мы обменивались информацией — твоя мама, я и многие другие отправились в путь. Мы попали в засаду…

'Мама?' спросил Дрем, хотя он уже знал.

Да, — ответил отец с трещиной в голосе. Она пала. Многие пали". Олин долго молчал, глядя в никуда. Слеза скатилась по его щеке и скрылась в бороде, пропитанной железом. В конце концов он вздохнул и поднял меч, повернув его так, чтобы показать Дрему рукоять.

Я убил Кадошима, который убил твою маму. Мне понадобилось полгода, чтобы выследить его, но — он пожал плечами — я забрал его голову и вернул ее в Дан-Серен. Думаю, она там до сих пор. Кроме этого куска". Олин провел пальцем по рукояти меча в том месте, где, как показалось Дрему, кожа истерлась, обнажив костяную рукоять. Присмотревшись, он увидел, что это не так. В рукоять был вделан зуб, длинный изогнутый клык размером с палец.

"Это… — начал Дрем.

'Это клык Кадошима, который убил твою маму, да', - сказал Олин. Не могу же я таскать его голову по всем Изгнанным Землям, куда бы мы ни пошли, верно? А вот меч — да". Олин пожал плечами. Теперь он твой. Он протянул меч Дрему, предлагая его.

Медленно, нерешительно Дрем протянул руку и взял его, провел кончиками пальцев по кожаной рукояти и длинному зубу, почувствовал, как по позвоночнику пробежала дрожь от истории, которую он мог рассказать. Поммель был круглый, с гравировкой в виде четырехконечной