было изборождено возрастом и беспокойством, тяжестью его ноши. Дрем знал, что отец любит его.

Но выбор, который он сделал…

И внезапно гнев и боль ушли, растаяли, сменившись волной печали — за отца, за себя, за маму, за жизнь, которую они могли бы прожить вместе. Его отец пошевелился, раскрыв руки; Дрем растерялся, а затем Олин обнял его, притянув к себе так, что у него затрещали кости.

"Мне жаль", — прошептал Олин, а затем Дрем обхватил своего отца, прижимаясь к нему, как утопающий, оба молчали, но в их объятиях была произнесена тысяча слов.

В конце концов Олин отстранился, слезы окрасили его щеки.

Дрем чувствовал себя так, словно с его плеч свалился груз, ведь он наконец-то все понял. Но это новое знание породило еще столько вопросов. Он выдохнул и нерешительно улыбнулся.

У меня так много новых вопросов! Но сначала мне нужны ответы на первоначальные.

Дрем сосредоточился, пытаясь обуздать свой вихрящийся разум.

Заклинания, — сказал он, вспомнив кузницу и голос отца, странный язык, шипение крови, шипящей в темноте и отблески огня.

В Дан Серене учатся не только мечному делу, — сказал Олин. Если ты там достаточно долго и тебе доверяют". Орден был основан Корбаном, великим воином и лидером. Ты слышал о нем?

Да, конечно. Но не от тебя", — нехотя ответил Дрем.

'Ну, я избегал этой темы. Что ты знаешь о Корбане?

"Что он основал Орден в Дан Серене", — сказал Дрем, перебирая в памяти бесчисленные легенды и байки, которые он слышал на протяжении многих лет. У него была прирученная волчица".

Она не была прирученной, — пробормотал Олин. Продолжай.

Дрем пожал плечами. 'Что он участвовал в войне против Кадошима, что он был в битве при Драссиле, помог Бен-Элиму победить Кадошима. И что Орден Яркой Звезды готовит самых страшных, искусных воинов, которые ходят по земле".

Он посмотрел на своего па, и его взгляд погрузился в раздумья.

Ты один из этих воинов.

Корбан сражался не только против Кадошим", — сказал Олин, не замечая, что Дрем смотрит на него. Он объединил врагов Кадошим — мужчин и женщин всех наций, великанов, воинов Джехара, все сплотились вокруг него, сражались за него. Они любили его". Олин пожал плечами. 'Он уже лежал под кирхой до моего вступления в Орден, но я говорил с теми, кто его знал. Они говорили, что это был простой человек. Скромный, тихий. Яростно преданный своим сородичам и близким. И, как мне сказали, неплохо владел клинком. В значительной степени Корбан был причиной поражения Кадошим в тот день середины зимы в Драссиле, что бы вам ни говорили Бен-Элимы. Но он не просто построил школу воинов. Это было сделано в память о двух людях, двух его самых любимых друзьях, павших в великой битве. Воина и целительницы. Гар и Брина — таковы были их имена. И Брина была не просто целительницей. В Дан Серен нас учат, что заклинания — не большее зло, чем клинок. Выбор делает тот, кто его применяет".

Дрему это показалось очень логичным, и он задумчиво кивнул.

'А голова Асрота? Я думал, у тебя лихорадка или ты сходишь с ума".

Может, и так, — сказал Олин, — но я хочу покончить с этим прямо сейчас. Асрот заключен под слоем звездного камня в Большом зале Драссила. Жив он или мертв, заморожен или убит — никто не знает, хотя многие подозревают, что он все еще жив. И именно поэтому все они здесь: Кадошим, Бен-Элим. Кадошим ищут способ освободить Асрота со дня его замурования; он — их единственная надежда на победу над Бен-Элимом, единственный, кто достаточно силен, чтобы противостоять им. А Бен-Элим, они остаются, чтобы охранять его, чтобы гарантировать, что он никогда больше не будет ходить по земле".

Почему они просто не убили его?

'Потому что Асрот заключен в звездный камень, и не просто в маленькую глыбу, как мы обнаружили. Это совокупность Семи Сокровищ, все они были уничтожены и переплавлены в расплавленный шлак. В них было вложено много слов силы, и они до сих пор хранят остатки этой силы".

'Так как же ты можешь надеяться убить его?'

Потому что это металл звездного камня, — сказал Олин, поднимая новый клинок. Единственная вещь на этой земле, способная пробить гробницу Асрота".

Олин перевел взгляд на Дрема, наблюдая за тем, как в его голове проясняется смысл сказанного.

"Когда Асрот будет убит, с Кадошим будет покончено, они будут побеждены навсегда", — продолжал Олин. А у Бен-Элима не останется причин для борьбы. Нет причин рыскать по земле в поисках Кадошим, нет причин контролировать и порабощать народ Изгнанных земель. Их великая ложь была бы выведена на свет, раскрыта, как она есть".

'И что же это?' спросил Дрем.

'Оправдание, уловка, придуманная для захвата и удержания власти. Ничего больше.

'Ты уверен в этом?' спросил Дрем, нахмурившись.

'Всем своим существом я верю, что это правда', - ответил Олин.

Дрем ненадолго задумался, прикидывая последствия и вероятные следствия всего того, что говорил ему его отец. Чувствовалось, что на них ложится огромная ответственность, как на ветви в лесу, склонившиеся под тяжестью снега.

"Значит, предстоит многое сделать", — сказал он как самому себе, так и своему отцу.

Олин на это рассмеялся. 'А ты говоришь, что я все преуменьшаю'.

Для этого тебе понадобятся ножны, — сказал Дрем, кивнув на клинок из звездного камня.

Да. Это следующее в моем списке дел. Ты можешь мне помочь". Олин встал, схватил Дрема за запястье и потянул его к себе. 'Ты должен примерить его', - сказал он, указывая на новый меч Дрема.

Ты уверен, па? Мне кажется, он не подходит. Он твой.

Нет. Он твой. Подарок от отца к сыну. К тому же, у меня теперь новый меч".

"Двадцать одно лето, и у меня есть меч", — размышлял Дрем, застегивая на талии ремень с ножнами. Он хорошо сидел, хотя вес меча, прижатого к бедру, казался странным.

Я хотел, чтобы он тебе никогда не понадобился, — сказал его отец. Но в последнее время у меня плохое предчувствие".

Тогда, может, мне стоит обзавестись еще и кольчужной рубахой?

Наверное, стоит, — улыбнулся Олин, — но эта тебе мала. А вот тебе не мешало бы иметь свою собственную. Эта рубашка сто раз спасала мне жизнь".

'Мы должны пойти посмотреть…'

Дрем остановился. Он уже собирался сказать о кузнеце Колдере. Но Колдер не стал бы делать никому кольчужную рубашку. Или что-нибудь еще, больше никогда.

Снаружи послышался стук копыт, становившийся все громче.