за хлеб, яйцо, шерстяной шарф, тюфяк, горшок или даром. При Жакаре бесплатная медицинская помощь стала преступлением против короны. Врачи брали высокую плату, назначенную королем. Большую часть доходов отдавали в казну в виде налогов, а казна выплачивала долг Инферналю, то есть бросала деньги в бездонную прорву. Редкие врачи, которые продолжали лечить бедняков, оказались на Белом острове. Лукас трудился в глубоком подполье, и пока что никто на него не донес. Однако люди передавали друг другу вести, приходили больные из Френеля, из Центральной провинции. Вместе с популярностью возрастала опасность.

– Пришел доктор с женой, – объявил сторож, открывая Лукасу и Эме ворота. Все в округе считали их семейной парой.

Ирма Сильная принимала роды, запретив роженице кричать, вопреки своему главному правилу.

– Давно пора, – буркнула она сквозь зубы.

Стоило им опоздать на минуту, как она воображала, что Эму продали в рабство, а Лукаса вздернули на виселице.

– Принесли кору и смолу? По правде говоря, у нас их осталось мало.

– Не знаю. Сказали, что пройдут через черный ход.

– Пусть поторопятся. Рук тоже не хватает.

«Через черный ход» означало, что они заглянут в кладовую, благоухающую «Отвагой», где заговорщики обсуждали планы диверсий. Мало кто имел сюда доступ, да и спускаться нужно по крутой лестнице, похожей на трап в трюме «Изабеллы». В тесной каморке Лукас расстегнул плащ, Эма развязала шаль. Всем на острове известно, что Эма свихнулась, однако здесь в темном погребе она вновь становилась королевой. И обладала правом накладывать вето на все предложения, судьба которых решалась голосованием. Только она одна знала все подробности будущей операции, исполнителей, время и место, истинную цель и предполагаемые последствия.

Если кто-то из заговорщиков попадал в руки колбасника, им и признаваться-то было не в чем. Ни единой бумаги с записями, все детали существовали исключительно в памяти Эмы, в ее умной работящей голове, что изобрела множество способов, как объединить усилия недовольных, устремить в одном направлении, сдерживать мощные выбросы энергии. Под ее ответственность, на ее страх и риск. Пока Жакар считал Эму умалишенной, у нее развязаны руки. Долго ли удастся держать его в неведении? Все висело на тонкой ниточке. Стержнем протеста стала чужеземка, вдова, рабыня, что вырвалась на свободу.

Собрания проходили раз в месяц, за неделю до полнолуния. Все стояли, потому что не было места сесть. В темноте, чтобы не привлекать внимания. Семеро посвященных: Эма, Лукас, по одному представителю от каждой провинции. Все шепотом сообщали о своем присутствии.

– Александр.

Сын лодочника, что выловил тело покойного Тибо, самый молодой среди них и самый горячий. Эма поручила ему порт, откуда он водным путем переправлял контрабандой разные товары.

– Брюно.

Медвежий поводырь, житель Плоскогорья, работал связным между трактиром Марго и подпольной больницей, приносил новости, посылки, лекарства и малышку Сири при необходимости. Он был свирепо предан Даме жезлов, его смелость граничила с безрассудством, только Ирме Сильной удавалось его образумить. Эма уговорила его помириться с отцом, графом де Морваном, чтобы привлечь на сторону восставших новую аристократию. Брюно вопреки отвращению старался как мог. Даже ел за столом, хотя ложки с вилками приводили его в ужас, и вопреки всем правилам этикета он облизывал пальцы.

– Шарль.

Глубокими бороздами пролегли морщины по темному лицу кузнеца. Он приходился Жакару дедом, переживал тиранию внука как собственный позор и стал самым ярым его противником. Эма назначила старика ответственным в Западном лесу, где он по-прежнему жил с Матильдой и Лисандром.

– Венди.

Гвендолен Дорек, вернувшись в Центральную провинцию, придумала себе подпольную кличку и требовала, чтобы все называли ее только Венди. Протиснувшись в кладовую, Венди вдавила в стену Брюно и Шарля, от духов, которыми она явно злоупотребляла, стало невозможно дышать. Зато она обладала неиссякаемым запасом оптимизма и сердечности. Редкий дар! Атмосфера сразу потеплела. Единственное огорчение Венди – ее муж Альбер. Адмирала распирала энергия, он желал следовать за женой повсюду. В дни тайных совещаний она не знала, что с ним делать. Несколько раз оставляла на попечение соседки, но он так утомил бедняжку восторженным словоизвержением, что та отказалась им помогать. На этот раз Гвендолен напоила мужа отваром мака, надеясь, что он спокойно проспит до утра.

– Филемон.

Племянник Блеза, внучатый племянник Клемана, который упросил Тибо отвезти чудодейственную «шапочку», представлял Френель, самую мятежную из провинций. Человек простой, честный и добрый. А главное, совершенно обыкновенный и неприметный на вид, так что спокойно проходил через пропускной пункт с фальшивыми документами и дружелюбно здоровался с охранниками.

Потолок кладовой тихонько поскрипывал: наверху маленькая Сири ходила из угла в угол, глядела во все глаза. Если бы вдруг на равнине появилась полиция Жакара, она бросила бы в кладовую камешек через специально проверченную дырку. Этот белый камешек она всегда носила с собой в кармане и гладила как котенка. Если бы ей вдруг пришлось с ним расстаться, она бы здорово огорчилась. Зато заговорщики внизу тотчас приняли бы меры предосторожности. Отодвинули бы этажерку, на которой стояли банки с соленьями, добежали бы по подземному ходу до ближайшей риги. А этажерка вернулась бы на прежнее место, закрыв тайный лаз благодаря особому механизму. В риге все бы спрятались в большой скирде соломы, со специальным убежищем внутри. Венди очень боялась застрять в туннеле, поэтому села на драконовскую диету.

Это совещание пришлось на годовщину смерти Тибо. Собравшиеся молчали, не зная, с чего начать. Положенные слова застревали в горле. Александр стоял, сунув руки в карманы. Сегодня он зажег три десятка цветных фонариков вдоль реки – какая же это малость! Шарль покашливал, прочищая горло. Брюно чесал бороду пятерней. Венди тяжело вздохнула и выпятила грудь, так что Филемон вжался в этажерку. Лукас нежно обнял Эму за плечи. Она в который раз подивилась его заботливой предупредительности и постаралась поскорей забыть о своем открытии. Лишь одному-единственному человеку она позволяла заботиться о себе. Вот уже год как Эма хоронила его ежедневно.

31

– Что?! Что они натворили?

От волнения Лукас задал вопрос слишком громко, и Эма ткнула его в бок.

– Знаю, поверить трудно, – ответил Шарль шепотом. – Но они стреляли. В короля не попали, попали в коня. Уж не знаю, в кого они целились.

– Бедный конь… – вздохнул Брюно. – Кажется, его звали Бенуа.

– Ах Бенуа, – со значением повторил Лукас.

– В любом случае… – начала Венди и тут же замолчала, предоставив высказаться Даме жезлов.

– В любом случае, – подхватила Эма, – правила все те же, неизменные, обязательные для всех. Мы не убиваем, не наносим увечий, разве что в случае самообороны. Никому, ни людям, ни животным. Только расшатываем экономику, ослабляем власть короля. Грабим, чтобы наделить неимущих. Высмеиваем придворных и советников, чтобы подорвать их авторитет. Ничего больше, как всем вам отлично известно.

Эма повторяла это уже сотни раз. Убьешь – и потом всю жизнь будешь жалеть об этом. Обстоятельства изменятся, а