Несмотря на это, он стал сомневаться, той ли дорогой спускается — камней и голой земли сейчас вроде бы стало больше, чем зелени. Но лезть назад и отыскивать другой спуск ему не хотелось, а солнце, всходящее справа, служило хорошим ориентиром. В крайнем случае он сделает крюк по берегу и к завтраку авось придет вовремя.

Но кое-чего он игнорировать не мог, хотя и старался: тени не укорачивались, как им полагалось по всем статьям, а наоборот, удлинялись. Это значило, что оранжевое зарево на горизонте из восхода преобразилось в закат, а он очутился на другой стороне острова. Но как же это возможно?

Получив удар мечом, Квентин и это не сразу заметил — просто зашатался вдруг, и левая рука онемела.

— Черт! — Он коснулся здоровой рукой холодной земли. Позади стоял крупный молодой человек, круглолицый, бледный, с козлиной бородкой. Соединял их короткий меч, застрявший в ключице Квентина, и незнакомец силился его вытащить.

В свое время кентавры, восстанавливая откушенное Мартином Четуином, заменили одну ключицу своего пациента деревянным протезом. Это и спасло Квентина: противник, к счастью, рубанул его не с той стороны.

— Вот же сукин сын, — сказал Квентин непонятно кому — человеку с мечом или парнокопытному божеству. Попытаться выиграть матч по перетягиванию меча было бы только разумно, но в тот момент ему хотелось извлечь его из себя не меньше, чем незнакомцу. Квентин в помрачении ухватился за клинок и порезал ладонь, а неизвестный уперся сапогом ему в спину и выдернул-таки свое оружие.

Они стояли лицом к лицу, тяжело дыша. В полной тишине, между прочим: реальные бои происходят без саундтрека. Незнакомец в легких доспехах и чем-то синем вроде мундира был еще моложе, чем Квентин. Эта встреча на уединенном острове, в косых утренних (вечерних) лучах носила странно интимный характер. Квентин, как всякий безоружный при столкновении с вооруженным противником, приплясывал на месте, точно баскетбольный защитник, блокирующий корзину. Опасаясь проиграть, он начал шептать персидские обморочные чары, которые можно навести и одной рукой, ведь левая у него не…

Юноша повел себя неспортивно. Не дожидаясь, когда Квентин закончит, он сделал колющий выпад. Квентин вильнул вправо недостаточно быстро, и меч поранил ему правый бок. Сначала вторжение скрежещущего по ребрам металла показалось ему просто странным; это ощущение сменилось почти приятным теплом, а тепло — палящим жаром, как будто юноша раскалил свой меч добела.

— Ах-х… — Квентин втянул воздух сквозь зубы, как делал не раз, порезавшись кухонным ножом.

Юноша был, по всему, солдат, то есть профессиональный убийца — раньше Квентин не задумывался над синонимичностью этих понятий. Он не обладал изяществом Бингла, убивал, как блины пек, и всерьез собирался прикончить Квентина. Даже не запыхавшись, он вытащил меч, намереваясь поразить им что-нибудь жизненно важное. — işik! — крикнул Квентин и щелкнул пальцами. Это таилось в его подсознании с самого уинстонского убежища и вот теперь выскочило. На земле между ними вспыхнул огонь. Солдат невольно попятился, и Квентин, воспользовавшись его недолгим испугом, применил свои обморочные чары.

Солдат выронил меч и упал в траву. Квентин держался за бок, сознавая, что чуть не погиб. Боль пульсировала, как пламя — то ли в нем, то ли в сумеречном небе. Его вырвало вчерашней рыбой, но легче ему не стало — наоборот.

Квентин осторожно стянул рубашку, оторвал рукав, сделал тампон и прибинтовал его к ране остатком рубашки. Потом поскрипел зубами, стараясь не потерять сознание. Сердце трепыхалось в груди, как пойманный воробей. «Устранение повреждений», — бормотал он под нос, и это непонятно почему помогало.

Рана кровоточила, но не так чтобы сильно. При глубоком дыхании глаза застилало от боли. Меч повредил мышечную ткань, это точно, но легкое не задел. Или задел? Что там еще есть внутри?

Адреналин отнимал кислород у боли, и Квентин понемногу начал справляться с ней. Вот что такое настоящее приключение, осознал он со жгучей ясностью. Синоним боли.

Правую руку он уже мог сжать в кулак, как и левую. На деревянной ключице осталась зарубка, ничего страшного — герметиком залепить, и всех дел. Голова тоже вроде бы прояснилась.

Солдат храпел, уткнувшись носом в короткую островную траву. Квентин забрал меч и пошел в ту сторону, откуда его враг появился. Вскоре там обнаружился замок, состоящий из главной пузатой башни и двух сторожевых, постройнее. Все из серого камня, окруженные вековыми деревьями. Скалистая гряда отгораживала замок от всего остального острова — неудивительно, что мореплаватели его не заметили.

Квентин, переползая от камня к камню, стал спускаться к нему. Солдат больше не было видно — того сопляка принесло из-за чистого невезения. Не желая повторить это с кем-то другим, Квентин спустился по ущелью к самому морю, чтобы обойти крепость с тыла.

Узкий галечный пляж, омываемый прибоем, едва позволял не промочить ноги. Квентин особенно не раздумывал над тем, что он делает: изложить внятно план одиночной магической атаки в стиле «Крепкий орешек-5» было бы затруднительно. Для начала надо разведать, как тут и что, а если он испугается, то сразу сделает ноги. Вот он, шанс, который посулил ему Эмбер. В этом замке есть что-то, связанное с ключами, Джоллиби, Джулией или со всем этим вместе — то, что он, Квентин, должен во что бы то ни стало добыть.

Потом он увидел на берегу привязанную к дереву лодку. Весла лежали в ней, как сложенные стрекозиные крылья.

Квентина заклинило: никакая сила не заставила бы его пройти мимо. Сейчас он сядет в лодку и отправится на ту сторону острова, где его ждут друзья. Из-за раны грести будет трудно, но он как-нибудь справится. Никто не сможет упрекнуть его в трусости: продолжать геройствовать было бы глупо и даже эгоистично.

Он уже начал разматывать веревку — левой рукой, правая не поднималась так высоко, — когда в дальнем конце пляжа показался другой солдат.

Квентин убеждал себя, что тот его не заметит, а если и заметит, то не распознает в нем чужака — что едва ли было возможно, хотя день угасал на глазах. Одна подлая волна плеснула все-таки на ноги.

Солдат, вместо того чтобы убежать и поднять тревогу, шел себе дальше, доставая на ходу такой же, как у Квентина, меч. Тоже, видно, решил поиграть в героя, благо противник ему достался не из опасных.

Внешность, дружок, бывает обманчива. Квентин воткнул в гальку трофейный меч и принял боевую позицию.

Сейчас применим кинетику, как положено физику. Вспоминая основательно забытый за пять лет брекбиллский семинар, Квентин махнул на солдата двумя руками, будто голубей отгонял. Галька поднялась в воздух и обрушилась на врага, молотя его по лицу и груди — звук был такой, точно разгружался самосвал с гравием. Солдат повернулся и побежал, но через пару шагов свалился, и галька засыпала его с головой.

Страх, боль и заклиненность прошли разом. Квентин зашагал дальше, даже не оглянувшись на лодку. Почему он только теперь понял, что такое свобода? Вся его жизнь могла бы сложиться иначе.