– Надо же. Дэн даже не похвастался новостями про новый офис, – удивилась Эля. – Здорово, конечно, мужчинам! А нам остается только радоваться за них. Ты думаешь, я в глубине души не переживаю по поводу будущего успеха Мики? Умом понимаю, что моя жизнь на какое-то время парализуется из-за ребенка, что я не всегда и не везде смогу сопровождать Мику, а его популярность и востребованность тем временем будут расти. Но поверь, это куда лучше, чем… – Она вдруг запнулась, почувствовав ком в горле и на секунду ощутив себя тем самым ранимым, готовым расплакаться в любую секунду, неуравновешенным человеком.

– Что такое, милая? – Надя докурила и присела рядом на табурет.

– Ты знаешь, из-за чего мы весной расстались с Микой?

Надя молчала.

– Я сделала аборт. Мне показалось, что мы не готовы. Что Мика вообще не подходит мне. А потом оказалось, что я ошиблась. Вернее, я поняла, что нет явных критериев готовности стать родителями, материальных показателей или уровня успешности, которые могут повлиять на решение оставить ребенка. Я поняла, что беременность всегда должна восприниматься как безусловная радость. Пусть даже кажется, что она нежеланна и несвоевременна. Нельзя по ошибке забеременеть, по ошибке можно убить нерожденного ребенка. Я только недавно поняла, что момент соединения двух клеток – это и есть жизнь.

– Все это верно. Но ты говоришь о первом ребенке. Твое неверное решение – это тоже боль. И ты пытаешься залечить ее по-своему. А все, что я пытаюсь донести до Дэна, – это лишь то, что наши поступки предстоит расхлебывать только нам самим. Поэтому я отказываюсь идти к его мозгоправам. Твой нерожденный ребенок и твой будущий – это твой опыт. А то, где я нахожусь сейчас, – опыт мой. И он больше похож на хождение по граблям туда-сюда.

Теперь молчала Эля.

– Я знаю, что дети не даются просто так, что для этого два человека, наделенные способностью мыслить и вычислять причинно-следственные связи, должны вступить в незащищенный половой контакт. Мне бы хотелось перестать злиться на себя за легкомыслие, за то, что я не могу, как другая нормальная мать, принять уже эту ситуацию и наслаждаться очередным материнством. Что не могу избавиться от ощущения, что каждый новорожденный отделяет меня от возможности быть счастливой, от моего истинного предназначения. Что я тряпка – не смогла распланировать собственную жизнь, взять ее в свои руки, понять, что будет для меня хорошо, а что медленно, но верно сотрет из меня зачатки той личности, которой я могла бы стать, той личности, в оболочке которой я бы почувствовала себя счастливой, сильной, способной сворачивать горы.

– Еще не поздно стать ею! У тебя все впереди…

– Я говорила это себе после рождения первого ребенка. После рождения второго говорила уже с чуть меньшей уверенностью. Но когда я забеременела в третий раз, у меня словно начался обратный отсчет. И с каждыми днем от приближения к неизбежному концу становилось все тревожнее и страшнее, как перед неизвестностью. А когда Лука родился, все стало явным и определенным, и тогда я разозлилась на себя за допущение мысли о том, что какой-то выход еще возможен.

– Спасибо, что зашли! И тебе, Эля, отдельное спасибо за то, что столько времени уделила Наде.

Дэн спустился проводить друзей до машины. Луку он уложил, а жена пошла в душ.

– Поздравляю тебя, дружище, с новым офисом! Вот это ты закрутился, что даже забыл похвастаться!

– Да уж, – согласился Дэн, всем видом давая понять, что новый офис – сейчас не главное, и выжидательно уставившись на Элю.

Она поняла, что от нее требуется, и, собравшись с мыслями, сказала:

– Я не психолог – психолог у нас ты. Но я женщина. И мне кажется, тебе нужно отпустить ее в путешествие. Собрать все силы и возможности и отпустить подальше. Например, в Париж или в Прагу – тут уж выбери сам. Ей нужен другой мир. Возьми ей билет хотя бы дней на пять. Как долго ты еще будешь в декретном отпуске?

– Я брал два месяца, но можно продлить.

– Мне показалось, что на нее давит ответственность за детей, за Луку особенно. Она воспринимает эту маленькую жизнь как непосильный груз, как еще одну жизнь, которую ей нужно прожить за кого-то. Если она вернется через пять дней и увидит, что ты и дети живы и здоровы, возможно, ей станет легче.

6

Надя смотрела на Дэна так, будто он совсем выжил из ума. Она съежилась и молчала, но он не мог не заметить, что внутри ее нарастает тревога, паника. Он прекрасно понимал, что это за состояние, она вот-вот почувствует нехватку воздуха. Дэн подсуетился и налил стакан воды.

– Пей, маленькими глотками.

– Их же можно сдать? Я не смогу… – нервно пролепетала Надя.

– Билеты невозвратные, а ты все сможешь. Ни один из наших детей не привязан к тебе пуповиной, значит, я ничем не хуже и смогу справиться с ними, пока тебя не будет.

– Ты? – Надя посмотрела на него так, будто видит в первый раз в жизни.

– Да. Я все-таки их отец.

Надя улыбнулась, дав понять Дэну, что волна панической атаки прошла стороной. Но пусть не обольщается: она таким образом всего лишь рассмеялась в лицо его готовности выполнять свои отцовские обязанности.

– А как же работа?

Надя и не думала соглашаться, ей просто стало любопытно, как бы Дэн справился с тремя малолетними детьми и двумя работами. Последние у него были на первом месте во все времена, даже когда она просила придумать что-нибудь, чтобы освободиться на пару-тройку дней или хотя бы продлить выходные до вторника. Он был неумолим, даже когда болели дети, болела она. И вдруг такой приступ самоотверженности!

– Ты же понимаешь, что я не допущу, чтобы ты поселил сюда свою маму, пока меня не будет.

Надя погрустнела еще больше, озвучив свою догадку – Дэн по-прежнему не готов на подвиги ради нее, он наверняка договорился с мамой, чтобы спихнуть на нее хозяйство и детей.

– Моя мама в Питере, прогостит у родственников до ноября, – спокойно ответил Дэн. – Не волнуйся, я договорился на работе.

– Я не смогу! – Надя, как будто разом лишившись сил, опустилась на стул. – Я даже не представляю, как ты тут с ними будешь один! Если бы ты чаще бывал дома, у меня была бы возможность наблюдать, как ты справляешься. Нет, это бред какой-то. – Она нервно касалась пальцами лица, будто растирая внезапно выступившую испарину, откидывала назад пряди волос, впивалась ногтями в голову, сжимала ее.

– Хорошо. До отлета четыре дня. У тебя есть время подумать. – Дэн положил файлик с билетами на выступ декоративного камина. Поймав взволнованный Надин взгляд, он пояснил: – Это всего лишь билеты. Не велика потеря, если что. А от брони жилья можно отказаться без штрафов.

В римском аэропорту Фьюмичино Надю встретил бойкий чернявый итальянец с табличкой с ее именем. Подхватив невесомый багаж – один небольшой чемоданчик, который сошел за ручную кладь, – он проводил ее до машины. Водитель, активно жестикулируя, объяснил ей, что дорога займет не более получаса. Он же вручил ей ключи от квартиры, в которой ей предстояло поселиться.