Касуй Миастус, этим заверенным документом назначен представителем и командующим отрядом Чёрных Лун. Они, вместе со мной, отправятся к скверному месту, дабы помочь Всеобщей Церкви в её нелёгком деле борьбы с мировой напастью.

— Подобные скверные места опасны, — я со скепсисом посмотрел на бумагу в руках благородного. — Что, в академии не хватает острых ощущений?

— Я отдаю себе отчёт, что подвергаюсь риску. Но только так я докажу, что достоин своего благородного имени.

Хубар встал между нами, прерывая нарастающую перепалку. На столе успел появиться кувшин с напитком и тарелка нарезанного ломтиками сыра, а горячее обещали подать в ближайшее время. Я тихонько выругался. Мало того, что придётся сидеть за одним столом с этими не самыми приятными разумными, так ещё на нуррасию макира попрётся Касуй вместе с теми наёмниками. Дай мне хоть кто-нибудь выбор, то я бы прямо сейчас отправился к скверному месту.

— Скажи, Ликус, как на твоём острове относятся к личному оружию? — спросил Хубар, разливая по кружкам напиток.

— А это при чём тут?

— Сегодняшняя проповедь была о том, что каждый наделён правом защищаться, но право отбирать жизни есть только у Всебогов. Каждый разумный может иметь оружие. И вы, ксаты, по восьмому пункту договора между вами и Всеобщей церковью, имеете право на кинжалы, ножи и посохи, как и ваши защитники из числа рабов.

— А разве это не ограничение?

— Нет, о чём ты? — Хубар искренне удивился. — Редко когда один разумный способен иметь десяток рабов, если мы не говорим о магических мастеровых. Но каждая из ваших миссий в рабах не ограничена. Даже пятьдесят рабов с посохами способны на многое.

— Я бы больше опасался двадцати разумных с щитами и мечами, — я посмотрел на Касуя.

— Вынужден согласится, это довольно грозная сила, — благородный злорадно ухмыльнулся. — Но что есть сила, если её невозможно содержать? Деньги подчас решают любую проблему быстрее, чем самый свирепый и сильный отряд. Особенно, если проблема возникает там, где деньги скоро потекут рекой.

Касуй недобро посмотрел на Хубара, тот ответил тем же. Я же поймал себя на мысли, что вся эта словесная пикировка, скорее всего, связана с ядрами хитца. Второй мыслью стало осознание, что у меня нет желания участвовать в этом представлении. Я взял кружку с напитком, по запаху напоминавшим сидр, принюхался и брезгливо оставил в сторону.

И, всё же, у меня достаточно работы. Когда пойдём к скверне?

— Ликус, подожди, ты обязан попробовать…

— Не обязан, Хубар. Ничего из церковной кухни, как и другой тоже. Когда идём к скверне, и где нужные мне инструкции?

— Раз ты настолько занят, то я не смею тебя задерживать. Касуй? — Хубар вопросительно посмотрел на благородного.

— Я не смею задерживать будущего магоса и нынешнюю надежду академии. Мы ещё увидимся, ксат, — Касуй поднял над головой кружку. — Этот и следующий налим мы все готовимся к предстоящему. Мы будем готовы.

— Буду надеяться, что вы меня не разочаруете.

— Ни в коем случае, — в голубых глазах Касуя вспыхнул плотоядный огонёк. Благородный злобно улыбнулся и нарочито громко отпил сидра из кружки.

Хубар быстро повёл меня в кабинет, где мы сидели в прошлый раз. Вот только сейчас у нас не было времени и желания рассиживаться на стульях. Хубар достал из комода деревянный тубус.

— Все документы и правила проведения нынешней нуррасии макира, Ликус.

— Отлично. Какой год на них ставить?

— О чём ты?

— Тысяча семьсот шестьдесят третий или тысяча триста двадцать первый?

— Нет, Ликус, это… Это тебе лучше не заполнять. Что касается времени и дат, то я сам всё исполню.

— Что означают эти две цифры?

— Тысяча семьсот лет назад, на северном материке был учреждён соборный съезд высшего духовенства Всеобщей Церкви. А другая, это… Именно столько лет прошло с повторного учреждения соборного съезда на южном материке, после того как собор был… — Хубар запнулся, его взгляд пропитался отвращением ко мне. — После того, как многие века южный континент пребывал во тьме без чистого пути и объяснения слов Всебогов.

— Правильно ли я понял, что этими датами можно понять, на каком материке была написана книга?

— Ты прав, Ликус, — Хубар резко показал на дверь. — Если тебе нужна будет помощь с документами, или какое разъяснение, то спрашивай меня в церкви всегда до обеденной службы. В будущем я сам буду занят.

— Только при крайней нужде, Хубар.

Во входной части барака на стене с расписаниями бань появились изменения, касавшиеся одного морщинистого разумного. Как я и предполагал, мои купания совместились с фаронами — но только на следующие двадцать дней, дальше расписание не составлено. Неприятно, что придётся с кем-то другим мыться в одном помещении, но ходить грязным несколько недель намного хуже.

Ула дожидалась меня в первой комнате. Сидя на диванчике, она с нескрываемым удовольствием медленно подгрызала кусочек сыра из корзинки с припасами, выдаваемой после занятий с матонами. При моём появлении девочка быстро проглотила сыр, подскочила с дивана и низко поклонилась.

— Здравствуйте ещё раз, господин Ликус. Спасибо, за угощение.

— Да на здоровье, — я взял с письменного стола связку из трёх тонких свечей. — Сходи, зажги на кухне.

— Ой, да, конечно, господин Ликус, — Ула моментально подбежала ко мне и взяла в руки свечки. — Конечно, отдыхайте, я всё сделаю.

— Что значит «отдыхайте»?

— Но ведь… — девочка захлопала зелёными глазками и растерянно перевела взгляд на свечи. — Ведь вы всегда сами ходили зажигать свечи. Сегодня в первый раз меня отправили.

— Нет, я… Я не устал, у меня просто много работы, — я подтолкнул Улу, чтобы та быстрее выполнила поручение, и направился во вторую комнату за подарками.

Ула сдержанно поблагодарила меня за небольшой мешочек с орехами и сухофруктами, купленный для неё, но практически сломала спину в низком поклоне за ремень для её брата. Широкой лучезарной улыбкой девочки можно было вместо фонаря освещать угольные шахты. Запрятав подарки внутрь робы, Ула стала похожа на запасливого хомячка. Свёрнутый кожаный ремень, мешочек вкусняшек и кусок вяленного мяса из корзинки — всё это бугром выпирало на её животе. Но девочка решила всенепременнейше унести вещи одним заходом и поспешила в барак невольников, узнав, что на сегодня работы больше нет.

В переданных документах по нуррасии макира было много, очень много всего необычного. Десять листков из дорогой бумаги, восемь из которых кристально чисты. На девятом издёвкой значилась короткая инструкция, что передать все результаты исследования следует только на этих чистых листках. На десятом листке ёмкими цитатами описывалось, что нужно сделать и что осмотреть. Так как исследование того места проводилось впервые, то мне дозволялась некая степень вольности в