Тавернщик скрылся в темноте. Я взглянула на торт, есть который мне уже перехотелось, и потом снова на окно. Я чувствовала какую-то гордость за незнакомую мне девушку, жизнь которой теперь точно будет куда насыщеннее, чем прежде. Сбежала! Это же надо было решиться на такое!

Торт я все же съела, запила горячим ягодным чаем и принялась за работу. Отдых-отдыхом, праздник-праздником, а завтра с утра мне нужно пятьдесят слоеных булочек! Как смешно все называют круассаны, но я не стану говорить им реальное название. Создатель советовал мне забыть всякие словечки с Земли, да и повнимательнее следить за своей речью, что я с упорным трудом и делала.

За месяц жизни в новом доме я научилась чувствовать себя так, что нахожусь именно “дома”, а не в гостях. Здесь вот моя тумба, в которой хранится посуда, а вон там шкафы с продуктами. Вот холодильный шкаф, принцип работы которого уже перестал вызывать у меня восторг. Артефакт охлаждения теперь казался чем-то обыденным. Да, дорогим, но самым обычным, словно я всегда только такими и пользовалась.

В спальне книжные шкафы были вытерты мной от пыли совсем недавно, очень уж много книг было у Карлы. Я их все перебрала, рассортировала и даже выделила отдельную полку для тех книг, которые лично я хочу прочитать. И я читала! На самом деле читала, а не, зевая, перелистывала странички.

Банные процедуры стали нравиться мне куда больше душа или ванны, а стирка в тазике хоть и утомляла, но не казалась мне уже чем-то кошмарным, к чему я никогда не привыкну.

По вечерам теперь любила сидеть у камина, а не на подоконнике кухонного окна. С чаем, печеньем и книгой в руках. Уют в доме поддерживался постоянно, и мне не было сложно это делать, наоборот, я радовалась чистому полу и отсутствию пыли на полках, а когда Лилия подарила мне “аромат грозы для дома” в пузыречке, то стало еще комфортнее находиться в каждой из комнат. В доме пахло свежей выпечкой по ночам и по утрам, а по вечерам – грозой.

Для полного счастья мне не хватало летней обуви – сандалий, туфелек или тапочек, но, зайдя однажды в обувную лавку, я поняла, что еще не скоро смогу себе позволить такую дорогую обувь.

Тиммион постепенно ушел из моей головы. Изредка поглядывала на кузницу, но сожалела не о том, что из-под навеса мне никто не улыбается, а о том, что дом стоит без хозяина и может подвергнуться нападкам со стороны воров.

К двум часам ночи все круассаны и свежий хлеб были готовы. Унесла все это в зал, еще раз протерла прилавок и отправилась спать. Сегодня я засыпала с ощущением неимоверного счастья и улыбкой на губах.

– Ты даже не представляешь, что произошло!

Милли залетела в пекарню, размахивая корзинкой, в которой уже лежала зелень из овощной лавки. Я в это время только-только открыла дверь и протирала прилавок.

– Что, снова лорд Уилл привел домой девицу легкого поведения? – усмехнулась я, вспоминая вчерашние сплетни.

– Да нет же! Ну ты что, совсем газет не читаешь?

– Сегодня не читала.

– Дочка тавернщика сбежала! – громко зашептала Милли, прижимая ладони к щекам. – Какой скандал!

– Об этом и в газете написали?

– А ты слышала где-то еще?

– Ивон заходил ко мне вчера, спрашивал, не видела ли я Риту.

– Значит, перед этим он ходил в газету, раз уже сегодня эта новость опубликована.

– Что в этом ужасного? – нахмурилась я. – Девочка хотела поступить в академию, и ее там ждут, насколько я знаю.

– Да ты что! Она ослушалась главу семейства, родного отца! Какой позор для Ивона…

– Если бы он сразу ее отпустил, ничего бы этого не было.

– Да погоди ты, – Милли замахала руками. – Я же вовсе не это рассказываю! Так вот, подавальщицы в “Синем льве” теперь нет… точнее, не было. Знаешь, кого взяли на работу?

– Даже не представляю, – ухмыльнулась я. Некоторые сплетни были настолько же смешными, насколько и глупыми. Но женщинам-служанкам нужно было о чем-то болтать, ведь вся их жизнь проходила в стенах домов своих господ.

– Кури Ирриоль! – торжествующе воскликнула Милли.

Я, уже зная из наших ежеутренних обсуждений, кто такая Кури, немножко удивилась. Но лишь немножко.

– Ничего себе. Я-то думала, она передумает и вернется к богатому мужу, и уж точно не станет работать подавальщицей.

– Он бы не принял ее назад, – замотала головой Милли. – Из такой семьи уходят только раз и навсегда, иначе граф позора не оберется. Конечно же, все знают, по чьей вине Кури пришлось уйти, но это ничего не меняет.

Милли облокотилась о прилавок, тяжело дыша. Казалось, что она торопилась в пекарню, только чтобы срочно рассказать новость и не забыть по дороге, и теперь приводила дыхание в порядок, так как сплетня уже была обсуждена.

– Ты булочки-то брать будешь? – напомнила я со смехом о ее вчерашнем заказе.

– Ой, да, что это я? Лорд Уилл и его отец просто с ума сходят от этих твоих слоеных булочек. Я им посоветовала, как ты и говорила, запивать их кофе с молоком.

Милли оплатила покупку, напоследок рассказала еще пару бессмысленных новостей и убежала.

Айза сегодня припозднилась, но все же пришла за хлебом и круассанами. Женщина тоже сообщила мне и о дочери Ивона, и о потерявшей статус в обществе бедной графине, а я ее не перебивала, и не стала говорить, что уже пообщалась на эту тему с Милли.

Что ни говори, но мне было приятно завести новых приятных подруг, и что немаловажно – не жительниц Топорной улицы.

Чуть ближе к обеду прибежали Бран и Эл. Я накормила мальчишек, затопила им баню и, когда они помылись, дала с собой корзинку хлеба, который остался непроданным с позавчерашнего дня.

Они же мне рассказали о том, что дочка Ивона уехала в ночи на нанятом экипаже в Мельсон. Откуда ребятишки узнали это, мне было неведомо, но Бран заверил меня, что они знают все, что происходит в Каане.

Я напевала под нос песенку, готовя пекарню к закрытию. Упаковывала