пол журналы, и уставилась на меня, как судья на преступника, вина которого доказана. Я онемела. Впрочем, дар речи вернулся, когда я взглянула на экономку, та буквально буравила меня взором — я отчетливо ощутила, как задымилась переносица — виртуальный буравчик по правилу приступил к разрушительному делу.

— Послушайте, послушайте, но почему, зачем, зачем вы взяли нарды? — пробормотала я, перемешивая языки.

— Где вы нашли это и как? Где нашли? Где вещь? Верните её! — частила миссис Хоуп.

— Это мои нарды! Они лежали в моём чемодане! Я привезла их с собой, и они пропали, здесь, в доме! Как они оказались у вас? — почти вопила я.

— Где вещь? Где? Верни… — миссис Хоуп выругалась, довольно круто, но я не могла бы с уверенностью передать точный смысл фразы. Я протянула руку, чтобы взять шкатулку, но миссис Хоуп оказалась проворней. Она схватила нарды и, нажав на тайную панель, вытащила узкий потайной ящичек, второе дно. Там всегда лежала записка, которую я когда-то нашла, узнав тайну шкатулки. Сейчас тайник был пуст.

— Где оно? Где? — пыхтела миссис Хоуп.

— Что оно? Это… это мои нарды! Я привезла их сюда! — взревела я. — А здесь должна быть записка!

Миссис Хоуп молчала, вероятно, пытаясь успокоиться. Я вытянула коробку из её рук, она не сопротивлялась — миссис Хоуп, не коробка. Это были без сомнения мои нарды, я бы узнала их даже по запаху, не говоря о характерных пятнышках и потертостях на коже и тиснёных буквах. Экономка вдруг заговорила, быстро, возмущённо, требовательно, я с трудом успевала за ней. Мне удалось вставить слово, когда она замолчала, задохнувшись от своей пылкости.

— Вы говорите, что-то хранилось здесь, в тайнике? — спросила я.

Она гневно уставилась на меня.

— Верните, это не принадлежит вам!

— Что, что вернуть? Это мои нарды, а в тайнике всегда лежала записка. Кстати, где она?

— Вы написали эту записку, я не понимаю вашего языка! — взъярилась она.

— Я не писала этой записки, она лежит… лежала здесь сотню лет.

— Со-тню лет? Именно сотню лет! — вскричала она. — Вы понимаете меня! Вы притворяетесь, что не понимаете… Я не хотела ничего плохого вам, но… но мне придется, если вы не вернёте вещь!

— Какую вещь? Объясните по-русски… тьфу, объясните, я не понимаю.

Похоже, убедить её было невозможно.

— Кол! Сюда, Кол! — воскликнула она.

Я оглянулась на звук позади. В гостиную вошёл незнакомый человек. Хотя, возможно, он был мне знаком — невысокий, худощавый. Вероятно, именно с ним я столкнулась ночью на лестничной площадке. Кол?

— Это… это вы были здесь ночью? Это ваш муж, миссис Хоуп? Как вы вошли?

Ответа на мой тест-вопросник не последовало. Вступила его супруга:

— Вам будет плохо, очень плохо, если вы не вернёте вещь.

— Как Джеймсу? — спросила я, озарённая внезапной догадкой.

Взгляд миссис Хоуп застыл, словно её окатило ледяной волной. Меня окатило той же волной, а внутри, под барабанную дробь сердца, оторвался и куда-то полетел то ли желудок, то ли какой другой орган, как бывает при прыжке с высоты. Неужели всё это происходит со мной?

— Нам нужно уходить, бобби могут вернуться, — Кол обрел дар речи.

— Уходить? — взвилась миссис Хоуп. — Уходить и оставить ей вещь? Мы заберем её с собой, она всё расскажет!

— Что здесь происходит? — завопила я.

В следующую секунду Кол шагнул ко мне, схватил в объятия и зажал рот рукой. Хватка его была крепка, и я могла лишь дёргаться и биться в безнадёжных попытках вырваться.

— Мы и так влипли, — тем временем говорил Кол, словно шептал мне в ухо. — Она же русская, хватит с меня…

— Если она вернёт вещь, у нас будет всё, Кол, всё! Оно стоит того!

— Ты достала меня! Этой вещи никто не видел, и никто не знает о ней. Может, её и нет вовсе!

— Она есть, она есть! Триктрак, вот он, и тайник здесь…

— Но он пуст…

— Значит, он знает…

— Если бы знал, то давно бы сказал!

Диалог звучал примерно так, я билась, задыхаясь, тщетно пытаясь вырваться из цепких объятий Кола, но, как ни странно, понимая всё, что они говорили, словно это был мой родной язык. Заработали внутренние резервы мозга?

Звонок! Звук дверного колокольчика прозвучал как набат. Миссис Хоуп и Кол замерли, замолчав на полуслове. Тишина… и колокольчик зазвенел вновь, долго и требовательно, даруя мне надежду и силы. Кол чуть ослабил объятия, и я, повинуясь какому-то внутреннему инстинкту сопротивления, со всего маху наступила туда, где по расчётам должна была находиться его нога. Расчёт оказался верным, он взвыл, отпустив руку, которой зажимал мне рот, и я заорала что есть мочи, диким звериным воплем. В следующий миг он ударил меня, и я полетела, ударившись обо что-то головой. Всё померкло.

Открыла глаза и увидела лицо рыжеволосого дворянина в кружевном воротнике. Он смотрел в упор, с каким-то укором, словно говоря: а что вы здесь делаете, мэм? Я пошевелилась, обнаружив, что лежу на диване, напротив знакомого портрета, в знакомой гостиной. Попыталась подняться, но вернулась в исходное положение из-за головокружения. Откуда-то возникла мужская фигура, человек наклонился надо мной, я внутренне сжалась, готовясь к худшему, но лицо оказалось знакомым — это был сержант с трудновыговариваемой фамилией.

— Как вы себя чувствуете, мэм? — спросил он.

— Нормально, хорошо, — пробормотала я, вновь попыталась подняться, села, оглядываясь. Голова кружилась, но вполне сносно. Я нащупала повязку на голове.

— Где они?

— Всё в порядке, лежите, мэм. Сейчас отвезём вас в больницу.

— В больницу? А где миссис Хоуп? Где Кол? Инспектор Нейтан?

Кажется, я обречена задавать вопросы, на которые не получаю ответов. Сержант отошёл, крикнул кому-то что-то вроде «она пришла в себя». Ему кто-то ответил, где-то стукнула дверь. Инспектор Нейтан возник, материализовался, как символ спасения и надежды. Давно я так не радовалась появлению мужчины.

— Это вы, вы, Нейтан!

Я ринулась к нему навстречу, как девушка на первом свидании. Он придержал меня и мягко отправил обратно на диван.

— Как вы себя чувствуете, Анастасиа?

— Хорошо, очень хорошо, — пылко ответила я.

— Сержант отвезет вас в больницу.

— А вы?

— У меня есть другое дело.

— Миссис Хоуп? Кол?

Он кивнул, дотронулся до моей руки и ушел.

В больнице меня осмотрели, выстригли волосы на месте небольшой раны возле уха, прилепили к ней пластырем повязку, сделали снимок, и врач объяснил, что я отделалась царапиной и легким сотрясением мозга, которое требует нескольких дней покоя. Сержант отвёз меня в гостиницу, где я, устроившись на кровати, погрузилась в вязкую сумятицу мыслей. По причинам природной несообразительности и больной