— Уходи, — приказал боевику Ухов и, когда тот вышел, подошелк телефону. — Вы все слышали? Они говорили по-чеченски.

— Да, слышал. Я в десять часов вечера еще раз приеду. Онсказал, что в десять приедет их руководитель.

— Вы знаете чеченский? — удивился Ухов.

— Я много чего знаю, — сказал Цапов и отключился.

Он решил пока ничего не говорить Стольникову, с которым онкак раз должен был встречаться в баре. Но позвонил генералу Артюхову, рассказаво том, что раненый пришел в себя.

В следующие два часа Цапов встретился со Стольниковым вбаре, а руководство спецназа продолжало допрашивать Наума Киршбаума. И толькоубедившись, что ювелир действительно говорит правду и девушка, которую искалався московская милиция, и вправду ночевала у него дома, оставив там свои часы,решило наконец доложить по команде о случившемся.

Пока сообщение об аресте группы Григория Мироненко и о часахдевушки, которая была официально объявлена в розыск, достигло министерства,прошло еще два часа. Самая обычная, бюрократия работала в полную силу. Только ввосьмом часу вечера генерал Артюхов получил ошеломляющее сообщение спецназа. Ноон тоже сперва не поверил ему. И лично отправился для разговора с полковником,руководившим операциями спецназа, и самим ювелиром.

Убедившись, что показания старика совпадают с уже известнымиим фактами, он решился позвонить министру. Шел уже девятый час вечера, номинистр все еще находился в своем кабинете.

— У нас есть новости, — взволнованно доложил генерал, —кажется, мы вышли на след девушки.

— Кажется или вышли? — рявкнул министр.

— Сегодня днем арестована группа Григория Мироненко всоставе восьми человек, — сообщил генерал.

— Это я уже знаю, — разозлился министр, — ну и что?

— Они приехали к ювелиру Науму Киршбауму и привезли часы,которые им предложил некто Сыроежкин. Эти часы принадлежали разыскиваемойдевушке. Она сегодня ночевала в доме этого ювелира и затем убежала оттуда, таккак пришедший со своим знакомым Сыроежкин начал угрожать ей. А группа ГригорияМироненко, появившись у ювелира, потребовала указать место нахождения девушки.Они утверждают, что ее родные объявили награду за нее — сто тысяч долларов.

— Вот ненормальные, — хмуро констатировал министр, — а псепотому, что они не верят в работу наших людей, Артюхов. Все поэтому.

— Мы считаем, что можем с полной уверенностью сказать, чтодевушка все еще жива, — закончил генерал, — и…

— Договаривай, — министр понял, что генерал хочет сказатьнечто неприятное, — говори, раз начал.

Артюхов не любил врать. В работе он требовал ясности ичеткости от своих подчиненных. И поэтому сам ничего не хотел скрывать.

— И… — добавил он, — теперь мы можем быть уверены в том, чтодевушку ищут и боевики Жеребякина. К сожалению, они могут выйти на нее гораздобыстрее нас.

— Ясно, — сухо произнес министр, — у тебя больше ничего?

— Мы оставили наших людей у квартиры Киршбаума, — сообщилАртюхов, — засады оставлены также у офиса компании отца девушки на улицеВавилова. Мы попросили московскую милицию усилить контроль за станциями метро,за вокзалами и аэропортами. Но, по нашим данным, там она вряд ли появится. Унее нет паспорта.

— Это сейчас не проблема, — мрачно заметил министр. Ему былонеприятно это говорить, но он знал, что при желании и за большие деньги можнокупить любой паспорт. — Держи меня в курсе, — закончил министр, — звони в любоевремя.

Я буду на даче. Если найдешь девушку, можешь меня разбудить.Ты понял?

— Да, конечно.

— Уже третья ночь, — словно для себя вдруг сказал министр, —смотри, Артюхов, если она вдруг погибнет или с ней что-нибудь случится, мы стобой слетим с таким треском, что потом нас и в дворники не возьмут.

— Понимаю.

— Ну-ну. Я и хотел, чтобы ты понял. До свидания.

— До свидания, — генерал положил трубку.

Министр встал. Вышел из-за стола, снял с вешалки своюфуражку. Он приезжал на работу в форме, показывая пример своим подчиненным.Надел фуражку и, обернувшись, посмотрел на свое пустое кресло. Стоял и смотрелцелую минуту.

А потом, кивнув пустому креслу, словно старому знакомому,немного сутулясь, вышел из кабинета.

«Если девушку не найдут, они предложат мне уйти в отставку,— подумал министр, знавший, как много у него врагов в правительстве. — Ну ичерт с ними, буду на пенсии рыбу ловить. Хоть это они у меня не отнимут».

Когда Стольников в десять часов вечера приехал навеститьраненого, там его уже ждал подполковник Цапов.

— Мы стали часто с тобой встречаться, ты не находишь? — безтени улыбки спросил Стольников, проходя к палате. — Меня будут обыскивать?

— Пошли, — мрачно сказал Цапов, — не паясничай. Они вошли впалату.

Увидев их, офицер вскочил.

— Ну что, капитан Ухов, — спросил его подполковник, — онпришел в себя?

— Приходил, — коротко ответил офицер. — Все время спрашивалкакого-то Стольникова.

— Вот он пришел, — показал на Стольникова Цапов. — Может, мыего разбудим?

— Пока врача нет — нельзя, — замялся капитан.

— Тогда зови своего врача, — разрешил Цапов, и офицервыбежал из палаты.

— Он хотел с тобой поговорить, — показал на спящего Цапов, —видимо, хочет спросить тебя насчет дочери.

— У вас есть какие-нибудь новости? — спросил Стольников.

— Нашли ювелира, у которого она провела эту ночь, — пожалплечами подполковник, — но самой девушки нигде нет. За ней к ювелиру приехалисовсем другие люди.

— Жеребякинцы?

— Не знаю.

— Кто их послал?

— Этого я тебе сказать не могу. — Не хочешь или не можешь?

— И не хочу, и не могу.

— Что ж, откровенно, — кивнул Стольников.

В палату вошли врач и санитарка. За ними шел Ухов.

— Вы хотите его допросить? — изумленно спросил врач. — Втаком состоянии? Он ведь лежит в реанимации.

— Нет, конечно, — успокоил врача подполковник, — он самхотел спросить своего друга о дочери. Разбудите его, доктор, он будет оченьпереживать, если не поговорит со своим другом.

Врач недоверчиво посмотрел на них, потом недовольно буркнул: