— Ты не поверишь, кто решил появиться на этом пороге сегодня вечером, — бормочу я, смотрю на бутылку, с сожалением замечая, что она пуста.

— Ну и? Долго ты будешь сохранять загадочную паузу? — с насмешкой произносит она, после чего встаёт и достаёт из буфета ещё одну бутылку и бокал.

— Сегодня на том же стуле, на котором сидишь ты, я застала Итана мать-его-Картера, — лицо Лиз тут же приобретает кислое выражение, как будто она только что съела гнилое яблоко.

— Ты его, конечно, тут же выставила за дверь, да? — она серьёзно смотрит на меня, показывая, что отрицательный ответ её не устроит.

— Не совсем, — потираю лоб, взъерошиваю волосы и, наконец, складываю руки на груди, — всё это было очень странно. Он заявился сюда и вёл себя так, словно ничего не произошло. Папе я, конечно же, ничего не рассказала о том, что было в ресторане, и он впустил Итана. Боже, это был даже не Итан, а кто-то другой в его оболочке.

— Не говори глупостей, Джилл, — она пренебрежительно кривит губы, открывает бутылку французского белого вина и разливает по бокалам. — Просто с тебя спали розовые очки и ты заметила, что он далеко не белый и пушистый. Все это видели, просто никто не хотел тебя разубеждать. Ни мне, ни Кензи он не нравился, да и папа тоже не готов был называть его сыном. Он просто не хотел обидеть тебя. Как бы то ни было, этому Итану удалось тебя оживить немного. И папа был ему благодарен.

Правда ли это? Неужели я была так слепа, что не заметила самого важного? Или Итан просто превосходно играл свою роль доброго и нежного мужчины? Можно ли быть ещё глупей, чем я? Не думаю, я просто верх женской глупости. Конечно, мне хотелось наконец начать жить, и Итан протянул мне руку, показав, что для меня не всё потеряно. А я, как дурочка, побежала за ним, буквально рухнула к нему в объятия, стараясь скрыться от боли прошлых ошибок. И что теперь он собрался делать, ведь ясно же, что я ни за что не вернусь к нему. Я никогда его не любила и никогда не смогу. Всё моё сердце я уже давно отдала Кэмерону. У Итана нет шансов, и их никогда не было. Но тот злобный огонёк в его глазах не даёт мне покоя. Надеюсь, что он не натворит глупостей. Всё, что у меня теперь осталась, это надежда.

— Наверное, ты права, — тихо произношу я и встаю. Голова немного кружится, и я хватаюсь за стол, стараясь сохранить вертикальное положение.

— Я всегда права, просто ты меня никогда не слушаешь, — самодовольно произносит Лиз и отпивает из своего бокала.

— Да, так и есть, — шепчу я, медленно переставляя ноги. Того и гляди, сейчас упаду, всё же выпить бутылку вина на голодный желудок было плохим решением.

— Тебе помочь? — сестра, как по волшебству, возникает рядом со мной, подхватывая меня за талию. — Думаю, это был риторический вопрос. Пойдём. Осторожно, не торопись. И когда мы с тобой поменялись местами? Помню, однажды ты меня так же тащила после очередной вечеринки. Да, я тогда знатно напилась.

Она продолжает болтать без умолку, а для меня её голос постепенно превращается в лёгкое жужжание. Всё вокруг теряет краски, становясь мутным и смазанным. Кое-как я переставляю ноги, кажется, что они стали чугунными. Лестницу мы преодолеваем дольше прочего. Лиз продолжает что-то говорить, кому-то кричит, а потом мы наконец попадаем в мою спальню. Я понимаю это только по цитрусовым ароматам, которые распыляет автоматический освежитель воздуха. Лиз помогает мне устроиться на кровати и открывает окно. В комнату тут же просачивается свежий осенний воздух.

— Надеюсь, я делаю это в первый и последний раз, сестрёнка, — бормочет сестра, накрывая меня одеялом.

Кровать ещё никогда не казалась мне такой мягкой. Я будто плыву по реке, голова кружится даже в горизонтальном положении. В ушах звенит, а где-то в желудке начинает зарождаться первый признак тошноты.

— Я поставила тебе тазик на пол. По себе знаю, как ты себя сейчас чувствуешь, — слышу, как сестра вздыхает и садится на кровать. Матрас прогибается под её весом, Лиз кладёт руку на моё плечо, но ничего не говорит. Какое-то время она сидит со мной молча, но для меня её молчание значит намного больше. Она здесь, рядом, и это дорогого стоит. Она никогда не умела говорить вслух о своих чувствах. Лиз строила из себя сильную девчонку, в целом она такой и была. Мама ушла в самый ответственный момент для сестры, а я не смогла научить её быть мягче.

— Мы со всем справимся, малышка Джилл, вот увидишь, — шепчет она, после чего встаёт и выходит из спальни, осторожно прикрыв за собой дверь.

Как же я устала справляться, вся моя жизнь состоит из борьбы. Я всегда борюсь: с собой, с сестрой, с прошлым, с любопытными и сочувственными взглядами. Жизнь похожа на бурный речной поток. Как же иногда хочется опустить руки и перестать бороться. Уйти на миг под воду и почувствовать свободу. Но эта свободна будет сиюминутной. Через минуту, может быть меньше, лёгкие начнут гореть, и я снова вернусь. Жизнь не терпит слабаков, она уважает только сильных бойцов, готовых на всё ради своего будущего. Мне нельзя сдаваться, и если кому-то вздумается встать на моём пути, я должна его растоптать. Сегодняшняя слабость должна стать последней.

Кэмерон

— Саттон, подтягивай колени выше к подбородку! — кричу я. — Ты не по подиуму прогуливаешься!

— Да, мистер Пирс, — выкрикивает паренёк, стараясь следовать указаниям.

— Ещё один подход, и начинаем игру, — говорю я, отпивая из чашки горячий кофе.

Сейчас почти восемь утра и я заменяю тренера Кёрка. Он позвонил мне сегодня в шесть утра с просьбой провести утреннюю тренировку вместо него. Сам же он уехал на какую-то встречу, суть которой я так и не понял. Когда перед командой предстал я, а не Кёрк, ребята тут же облегчённо вздохнули. Но они и не догадывались, что от меня им не стоит ждать послаблений. Я как никто знаю, что спорт требует жёсткое соблюдение дисциплины. Всё это делается лишь на благо команды. На поле все должны выкладываться на полную, а отдых должен быть за пределами арены. Таковы правила и все несогласные могут спокойно покинуть этот спорт.

— Всё ребята, разбиваемся на две команды. У вас сорок минут, и я хочу увидеть результат и конструктивную игру. Проигравшая команда будет отжиматься восемьдесят раз. Думаю, это отличный стимул, — глядя на их недовольные лица, в голове я то и дело прокручиваю картинки из прошлого. Да, когда-то на их месте был я и проклинал, как мог, тренера. Но именно злость добавляет нам сил. А дух соперничества в мужчинах сидит крепко, ради победы они готовы на всё.

Когда команды определены, я достаю свисток и начиню игру. Сорок минут проходят молниеносно. Парни бегают по полю, делают пасы, кричат и развязывают драки. Если бы это был настоящий матч, то многих бы удалили с поля. Проблема этих ребят не в том, что они не умеют играть. Их просто переполняют гормоны. Ни один из этих парней не может удержаться от фола, когда для него есть возможность.

— Так, идите сюда, — жестом подзываю их к себе. — Во-первых, заслон всегда должен быть выполнен толчком в корпус или броском под ноги. Не нужно придумывать здесь что-то новое, всё уже придумали за вас. Сторона защиты, с вашей стороны никаких подсечек, подкатов сзади, толчков в спину или сбоку быть не должно. Это ясно?