Эвелет вытащила свитер и положила его на кровать. А как насчет совершенно другого подхода? Что, если она наденет свою концертную рубашку от «Декабриста»?[172] Разве это не могло бы быть милой случайностью? Разве это не смотрелось бы легко? Он вернется домой, а она будет расхаживать по кухне в своих… Нет, пусть это будут другие джинсы, такие красивые для ужина просто не нужны. «Ради бога, – сказала она себе, – выбери что-нибудь попроще». Поэтому она выскользнула из халата, переоделась в черное нижнее белье, решившись полностью довериться этому черному бюстгалтеру, а затем натянула джинсы, свитер и встряхнула волосами. Она почти закончила сборы. Но лишь почти.

Она вернулась в ванную и достала маленькую косметичку. Но тональный крем наносить не спешила. Его, она была уверена, сейчас вовсе не требовалось, если только она не хотела казаться слишком накрашенной. Эвви сомневалась, что Дин уже видел ее в полностью накрашенном виде. Вдруг он подумает, что она выглядит странно. Она была почти уверена, что это будет секс-свидание и что-то может попасть на подушку. И кстати, сколько лет этому крему? Нет-нет, только немного пудры, немного румян и немного туши. Господи, сколько же лет этой туши? Наверное, не стоит пользоваться ею, потому что она определенно не покупала тушь с тех пор, как умер муж. «Удобный, но довольно мрачный способ датировать скоропортящиеся продукты», – пронеслось в голове у Эвви, но она все равно нанесла ее и пообещала себе, что купит новый макияж для глаз до следующего секса.

– Я взрослая женщина, – попыталась твердо сказать себе в зеркало Эвелет. – Это просто глупо.

Она спустилась вниз, прошла в гостиную, плюхнулась на диван и вытащила из стопки журналов «Спортс Иллюстрейтед». Эвви заметила в углу страницы маленький квадрат с фотографией Дина и Марко, выполняющих чест-бамп, и заголовок сверху, который гласил: «Не так быстро: Есть ли жизнь в бейсбольной глубинке?»

Внутри она нашла небольшую статью, в которой был снимок Дина, сидящего в дагауте «Янкиз» три года назад. Локоть его покоился на колене, шапочка была смята в руке, на лбу выступил пот. Она наклонилась поближе, чтобы рассмотреть его глаза. В статье его взгляд называли «беспокойным», «некогда блестящим и динамичным». Изучая его лицо и зная его все эти месяцы, Эвелет невольно подумала, каким горячим парнем он когда-то был.

О, боже, он был очень горячим. А еще он умный, остроумный и… забавный. Эвви вспомнила, как он был добр к ней, каким хорошим был арендатором, а еще хорошо подавал мяч и дети Энди в нем души не чаяли. А как он понравился маме Энди и отцу Эвелет!. Дин однажды помог соседям Эвви расчистить подъездные пути, когда в январе ночью выпало полтора фута снега[173]. Он почти профессионально делал французские тосты[174] и хорошо жарил твердый сыр. Ну, и он совершенствовался в пинболе. Боже, целое сокровище. Когда на днях он целовал Эвви, казалось, что все между ее грудью и коленями издавало тот же звук, от которого она не удержалась, когда он показывал ей свою татуировку.

Она пошла на кухню и взяла бутылку вина, которую купила накануне, когда возвращалась с сумкой от Кэтрин (последние двадцать четыре часа она мысленно называла ее бутик не иначе как «дом презентабельных лифчиков от Кэтрин»). Эвви сняла фольгу, вкрутила и вытащила штопор. Ей пришлось немного его покачать, но все же она открыла вино и немного налила в стакан. Она стояла, прислонившись к раковине и поднеся стакан к губам, когда услышала звук поворота ключа со стороны боковой двери. Дверь распахнулась, и вошел Дин с сумкой на плече.

– Привет, – произнес он с усмешкой. – Ты выглядишь мило. Готова идти?

Они ехали около полутора часов, пока не остановились перед отелем «Стаффорд» в одном из самых богатых прибрежных районов, расположенных между рабочими пристанями и бывшими фабричными кварталами. В затемненном зале ресторана при отеле было тихо и совсем не душно. Дин с Эвви быстро скользнули в «кабинет» – пространство со столиком, интимно прикрытым ширмой из дорогой темной кожи.

– Очень мило, – признала Эвви. – Кто рассказал тебе об этом месте? Из Интернета узнал?

– Ну ты же знаешь, как я ненавижу Интернет.

Эвви кивнула:

– Да, я хорошо знаю это.

– Неплохо для ресторана.

Официантка принесла меню.

– Я должна спросить, – снова обратилась Эвви к Дину, – случайно ли этот ресторан находится в отеле?

Дин прищурился на нее:

– Я понятия не имею, на что ты намекаешь.

На столе лежал хлеб, а в уютном почти пустом зале ресторана играла какая-то акустическая инди-музыка[175]. Когда Эвви обмакнула ломтик хлеба в оливковое масло, он налил ей бокал красного вина из бутылки, которую попросил принести заранее.

– Значит, школа почти закончилась, – произнесла она. – Тебе грустно, что все кончается?

– Очень, – сказал он. – Я уже говорил тебе, что Криста Кэссиди собирается получить стипендию[176] по легкой атлетике? Я столкнулся с ней на днях и спросил ее, как она, и она рассказала мне это. Мне никогда не нравились старшеклассники, когда я был одним из них, но по этим парням я буду скучать.

– Ну, они расскажут о тебе всем, кто тебя знает, и у меня такое чувство, что это станет очень хорошим подарком.

Дин поднял свой бокал:

– Окей. За все великие дела, которые мы собираемся сделать.

Ее бокал звякнул о его бокал, и они выпили. Эвви продолжила:

– Знаешь, если современные технологии помогли тебе найти этот ресторан, то все не так уж плохо. Может быть, ты придумаешь приложение для поиска ресторанов для людей, которые не хотят сталкиваться с кем-то, кого они знают.

– Будь я проклят, если когда-нибудь скажу тебе, что хочу создать приложение. Будь я проклят, если скажу, что хочу дать кому-то еще денег на приложение. Или на стартап любого рода. Мой отец заставил меня дать обещание, что я больше не дам денег ни одному мутному типу в толстовке.

– Но почему?