ты обратишься ко мне. Я не смогла спасти Питера. Должна была, но не смогла. И не позволю, чтобы все повторилось.

Леэло обняла Изолу, которая ответила на объятия и тут же отступила.

– Послушай, я не хотела тебе рассказывать, но думаю, сейчас придется, учитывая происходящее.

Леэло пыталась заглянуть подруге в глаза.

– Рассказывать что?

– Твоя мама… она… Думаю, именно она построила хижину.

Леэло неуверенно рассмеялась:

– Моя мама не умеет строить дома.

– Конечно, не своими руками. Но думаю, она помогала. И еще скрывала в ней чужака.

Леэло почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, а в висках застучала кровь.

– О чем ты говоришь? Когда?

В глазах Изолы мелькнула боль.

– Думаю, за девять месяцев до того, как родился твой брат.

Глаза Леэло широко распахнулись, когда она осознала, на что намекала подруга.

– Считаешь, моя мать прятала чужака и забеременела от него? Изола, это невозможно. Отец бы знал. И мама мне бы рассказала. И Китти… – она замолчала. Ее семья определенно хранила какую-то тайну, настолько страшную, что она навсегда изменила отношения между сестрами. Это также объясняло, почему Тейт не был похож ни на кого из родных. И лютую ненависть Китти.

Леэло замотала головой. Невозможно. Фиона слишком верна острову, чтобы совершить нечто подобное.

Изола продолжила, стараясь заполнить неловкую тишину.

– Я кое-что нашла в домике, когда впервые обнаружила его. Книгу со стихами с материка.

– Я ее видела, – подтвердила Леэло. – Но при чем тут она?

На одной из страниц была надпись и засохший цветок. Там было написано… – Изола сглотнула. – Написано «Моей драгоценной возлюбленной, Фионе. Твой навеки, Найджел».

У Леэло потемнело в глазах.

– Мне нужно присесть. – Она рухнула на землю, и Изола присела рядом на корточки. – Тут, должно быть, какая-то ошибка. Мама любила отца. Я это знаю. Она никогда бы так не поступила. Она просто не могла.

Леэло уронила голову на руки.

Изола осторожно положила руку на плечо Леэло:

– Уверена, Фиона действительно любила твоего отца. Случившееся ничего не меняет.

Леэло резко подняла голову:

– Ничего не меняет? Правда?

Изола беспомощно покачала головой:

– Мне жаль.

Леэло заставила себя дышать. Она злилась, но в глубине души понимала, что подруга права. Она видела, как мама говорила о разной любви. Фиона испытывала глубокие чувства к своему мужу. Леэло помнила, как мама горевала, когда он погиб. Но была ли это та любовь, которую Леэло испытывала к Ярену? Или их любовь родилась позже и медленно росла за годы совместной жизни?

Несколько минут спустя Изола встала, помогая подняться Леэло.

– Мне жаль, что ты узнала все таким образом. Но, возможно, тебе стоит подумать над тем, чтобы открыть маме правду о Ярене. Если Фиона действительно помогла чужаку выбраться с острова, то она может стать вашей единственной надеждой на его спасение.

Глава сорок третья

Когда Леэло ушла, Ярен лег на одеяло и уставился в потолок. Перед глазами стоял ее образ. Он хотел навсегда запомнить ее, потому что знал, что никогда не встретит столь же прекрасную девушку.

Снаружи уже темнело, когда он наконец заставил себя встать. Сегодня вечером он еще успевал искупаться, холодная вода поможет освежить голову. Он не мог представить, как оставит Леэло, но ему нравилось иметь план. Кроме того, был шанс, что он все же сможет убедить ее пойти с ним.

Он разделся и вошел в воду по самую шею. Водоем был небольшой, но достаточно глубокий, чтобы полностью погрузиться в него. Ярену нравилось чувство невесомости. Под водой было тихо и спокойно.

Когда он закончил мыться и потянулся за одеждой, то обнаружил, что туника исчезла.

Ярен нырнул обратно, оглядывая Лес, и заметил, что туника лежит всего в паре метров от него. Она была точно не там, где он ее оставил. Должно быть, виноват ветер, сказал он себе, или любопытный зверь. Но вокруг было тихо, а у него возникло отчетливое ощущение, что за ним наблюдают.

Он выбрался из воды и быстро оделся, не успев обсохнуть. И уже когда завязывал шнурки, увидел, как в кустах что-то шевельнулось.

Лицо. Бледная кожа и веснушки, желто-зеленые глаза, которые могли принадлежать как дикой кошке, так и девушке. В следующий миг она бесшумно исчезла. И Ярен понял, что, кем бы ни была та девушка, она точно хотела, чтобы он ее увидел.

Глава сорок четвертая

Когда Леэло вошла в дом, то с облегчением обнаружила, что Сейдж чистит овощи, пока Китти готовит ужин. Фиона спала в кресле.

– Где ты была? – потребовала ответа Китти. – Опять пропадала часами. Я думала, что ясно выразилась.

– Я была с Изолой, – сказала Леэло, бросив взгляд на Сейдж, но сестра не взглянула на нее.

Она подошла к маме и опустилась на колени, положив руку ей на лоб. Температуры не было, но кожа стала желтоватой и тусклой. В этом не было никакого смысла. На прошлой неделе она чувствовала себя прекрасно. Что изменилось с тех пор, почему ее состояние снова ухудшилось?

Фиона открыла глаза:

– Ох, Леэло. Как ты, милая?

Леэло присела на подлокотник кресла, стараясь не задеть маму.

– У меня все хорошо, мама. Ты в порядке? Выглядишь неважно.

– Просто тяжелый период, который скоро пройдет. Так всегда бывает.

– Ты мало поешь, – бросила Китти через плечо. – Тебе всегда становится хуже, когда ты перестаешь петь.

Фиона проигнорировала слова сестры и погладила Леэло по щеке тыльной стороной ладони.

– Ты выглядишь такой красивой, такой взрослой.

Леэло подавила застенчивую улыбку. Она чувствовала себя другой, но не думала, что выглядит не так, как прежде.

– Не знаю, с чего бы это.

– А я знаю. – Фиона жестом дала понять, что хочет встать, и Леэло помогла ей. – Идем наверх. У меня для тебя кое-что есть.

Верная своей манере, Сейдж выбрала именно этот момент, чтобы вмешаться.

– Ужин скоро будет готов.

– Мы не задержимся, – сказала Фиона. – Помоги мне со ступеньками, дорогая.

Леэло не могла вспомнить, когда в последний раз была в маминой комнате. Когда-то она принадлежала Фионе и Келлану, и Леэло смутно помнила, как сидела с отцом на кресле-качалке в углу и как мама расчесывала ей волосы у туалетного столика. Но сейчас тут стояли две небольшие кровати, одна для Фионы, другая для Китти. Здесь не было ярких украшений, свалянных из шерсти, лишь пожелтевшие от времени кружевные занавески и детские портреты Леэло и Сейдж, нарисованные углем.

– Что ты хотела мне показать? – спросила Леэло, когда мама села на кровать.

– Это в шкафу.