– Вечером он играет в религиозной пьесе. Он где-то репетирует, но где – никто не знает. Скрывается.

– Должно быть, чует неладное. И дальше?

– Он там играет Христа…

Один из воров, услышав это, глуповато хихикнул. Ла Вольпе наградил его сердитым взглядом.

– По пьесе, Пьетро должен будет висеть на кресте, – продолжал говоривший. – Микелетто подойдет к нему под видом центуриона и пронзит копьем. Только копье будет настоящим, а не театральным.

– Ты знаешь, где Пьетро живет? – спросил у вора Ла Вольпе.

Тот покачал головой:

– Этого нам никак было не узнать. Но зато мы узнали, что Микелетто будет ждать в старых банях древнего императора Траяна.

– В термах Траяна?

– Да. Похоже, замысел у них такой: Микелетто нарядит своих людей в театральные костюмы и все обставит как несчастный случай.

– А сам спектакль-то где играть будут?

– Без понятия. Скорее всего, где-то поблизости от места, где Микелетто собирает свою шайку.

– Я отправлюсь туда и буду тенью следовать за Микелетто, – решил Эцио. – Он приведет меня к любовнику Лукреции.

– Еще что-нибудь узнали? – спросил у воров Ла Вольпе.

Его ребята дружно замотали головами. Подавальщик принес выпивку хлеб и колбасу. Воры с благодарностью набросились на угощение. Ла Вольпе отозвал Эцио в сторону:

– Прости меня, Эцио, но я уверен, что Макиавелли нас предал. – Он поднял руку. – Все твои доводы не убедят меня в обратном. Знаю, что мы оба хотели бы ошибиться, но правда уже глаза колет. По-моему, нам стоило бы… сделать то, что положено делать в таких случаях. – Он помолчал. – И если ты не возьмешься за это, придется мне.

– Понимаю.

– Я тебе еще скажу. Бог свидетель, я верен братству, но у меня есть люди, и я должен заботиться об их благополучии. Пока не появится ясность, я больше не стану подвергать их напрасному риску.

– Конечно, мой друг. У тебя одно стоит на первом месте, у меня – другое.

Эцио ушел, чтобы подготовиться к вечеру, который наверняка будет насыщен событиями. Попросив у Ла Вольпе лошадь, он поехал в «Цветущую розу».

– А тебе кое-что принесли, – сказала Клаудия, поздоровавшись с братом.

– Уже?

– Двое приходили. Оба одеты с иголочки. Один еще молодой, с хитрецой во взгляде, но очень обаятельный. Второму лет пятьдесят или около того. Я его помню – это твой давний друг Леонардо. Он был очень сдержан. Подал мне твою записку. Я заплатила.

– Быстро они.

Клаудия улыбнулась:

– Леонардо говорил, что ему показалось, будто ты нуждаешься в срочной доставке.

Эцио тоже улыбнулся. Наверняка подручные Микелетто хорошо обучены и имеют опыт в своем ремесле. Хорошо было бы испробовать на них изделия Леонардо. Однако в одиночку действовать будет труднее, а Ла Вольпе напрямую заявил, что пока рисковать своими ворами не намерен.

А что, если позвать собственное ополчение? Его, Эцио, добровольцев? Кое-кого из них пора испытать в настоящем деле.

Эцио не знал, что господину Корелье до вечера предстояло выполнить еще одно, необременительное поручение своего хозяина. Микелетто явился заблаговременно и теперь ждал.

Он неподвижно стоял на пустом причале, глядя на воды Тибра. Неподалеку стояли на якорях, покачиваясь на волнах, несколько барок и два корабля. У одного корабля паруса были убраны небрежно, и ветер слегка их трепал. Тем временем к месту, где стоял Микелетто, приближались солдаты в мундирах с гербами Чезаре. Они не то вели, не то тащили человека с повязкой на глазах. Впереди шел сам Чезаре.

Микелетто узнал, кого они ведут, и ничуть не удивился. Это был Франческо Троке.

– Пощадите меня, – всхлипывал несчастный. – Я не сделал ничего плохого.

– Мой дорогой друг Франческо, – отвечал ему Чезаре. – Факты ясны как день. Ты рассказал своему брату о моих замыслах в Романье, а он поспешил сообщить о них венецианскому послу.

– Это была досадная случайность. Я по-прежнему ваш слуга и союзник.

– Ты никак требуешь, чтобы я закрыл глаза на твой поступок и уповал лишь на твою дружбу?

– Я… прошу, а не требую.

– Мой дорогой Франческо, чтобы объединить Италию, я должен подчинить себе все и вся. Ты знаешь: есть нечто высшее, чему мы служим, – орден тамплиеров, главой которого я ныне являюсь.

– Я думал… ваш отец…

– И если Церковь не будет мне послушна, я ее попросту ликвидирую, – твердо заявил Чезаре.

– Но вы же знаете: я работал не на папу, а на вас.

– Могу ли быть в этом уверен, любезный Троке? Есть лишь один способ убедиться в этом окончательно и бесповоротно.

– Вы же не станете меня убивать? Меня, вашего самого верного друга?

– Конечно же нет, – улыбнулся Чезаре.

Он щелкнул пальцами. Микелетто бесшумно встал у Франческо за спиной.

– Вы… меня отпускаете? – В голосе Троке послышалось облегчение. – Благодарю вас, Чезаре. От всего сердца. Вы не пожалеете…

Он не договорил. Слегка подавшись вперед, Микелетто набросил Франческо на шею тонкую веревку и туго затянул. Чезаре какое-то время наблюдал за происходящим, но еще прежде, чем Троке скончался, обратился к командиру солдат:

– Ты раздобыл костюмы для пьесы?

– Так точно!

– Отдашь их Микелетто, когда он закончит.

– Так точно!

– Лукреция принадлежит только мне, и больше никому. Я сам не думал, что она настолько важна для меня. Но, будучи в Урбино, я получил письмо от одного из ее слуг. Тот писал, что какая-то двуногая жаба, какой-то ничтожный актеришка посмел дотрагиваться до нее и слюнявить своими губами! Я немедленно вернулся. Капитан, ты способен понимать высокую страсть?

– Так точно!

– Дурак ты… Микелетто, ты закончил?

– Да, господин. Он мертв.

– Тогда нагрузи его камнями и утопи в Тибре.

– Слушаюсь, Чезаре.

Капитан отдал приказ солдатам, и те поднесли поближе две большие плетеные корзины с крышками.

– Вот костюмы для твоих людей. Проверь и перепроверь, чтобы все было сделано должным образом.

– Непременно, господин.

Чезаре ушел, оставив своих приспешников заниматься приготовлениями. Микелетто махнул солдатам, велев следовать за ним. Их путь лежал к термам Траяна.

Эцио и его отряд добровольцев уже находились на месте, прячась под сводами разрушенного портика. Поблизости собралось несколько человек в черном. Вскоре появился и Микелетто. Солдаты опустили корзины с костюмами, после чего удалились. Тени были уже довольно длинными. Аудиторе подал знак своим приготовиться. К левой руке он прицепил наруч, а к правой – клинок, впрыскивающий яд.