Я попыталась дозвониться Рихарду, но он не брал телефон. Я отправилась к Симону и нашла там Рихарда лежащим в постели под одеялом. Глаза его были закрыты. Симон стоял возле постели и беспомощно качал головой.

– Давно он так лежит?

– Я не знаю. Кажется, со вчерашнего вечера.

– Он что-нибудь ел или пил?

– Насколько я знаю, нет.

Рихард слегка пошевелился, и из его уст вырвался стон. Я вновь позвонила в психиатрическую службу. Просто не знала, куда еще могла бы обратиться. Номер их мобильного был последней соломинкой, за которую я могла ухватиться. Там хоть кто-то ответит, и человек не должен будет выслушивать автомат, объяснявший, что как раз наступил обеденный перерыв или что-нибудь похуже, отчего как раз сегодня служба целый день не будет работать… Была надежда, что на этот раз они увезут его с собой. Я не знала, куда. Куда-нибудь. Например, туда, где для него найдется лекарство. Может, они оставят его там, так что ответственность за него ляжет на больницу.

Симон и я нервно ходили туда-сюда. Рихард действительно выглядел очень плохо. Наконец приехали из психиатрической службы, на сей раз это были две женщины в возрасте. Рихард ни разу не открыл глаза. Не отвечал на вопросы.

– Наверное, вам надо взять его с собой.

– Мы не можем.

– Но ведь ему очень плохо!

– Он переусердствовал и должен поспать, чтобы набраться сил. Все не так плохо.

Мне же, наоборот, казалось, что все очень плохо. Он еще никогда не выглядел так ужасно.

– Вы можете позвонить нам снова, если что-нибудь случится, – сказали они.

И уехали, оставив нас наедине с самими собой.

Это было сумасшествие. Что еще должно было случиться? Он что, должен был перестать дышать?

Я позвонила Марианне. Теперь пришла ее очередь забирать сына. Нельзя и дальше оставлять его у Симона в квартире как какой-то предмет. Симон работал и не мог ухаживать за ним. К тому же он и сам почти каждый вечер проводил в пивнушке.

Вот так и случилось, что Рихард, наконец, вернулся к матери. А я превратилась в мать-одиночку с четырьмя детьми, из которых троим еще не было и четырех лет. Мне было все равно. Я приняла этот факт с облегчением.

Не только я с детьми, но и все окружение Рихарда начало страдать от созависимости. Марианна, мои родители, Шарлотта и даже Симон. Мы ходили вокруг Рихарда, все более сужая круги. Все наши мысли, поступки, настроения вдруг оказались зависимы от того, как он себя чувствовал, что делал, напился ли, нанюхался ли или по чистой случайности ничего не употребил. Его жизнь захватила всех вокруг, пробивалась как мыльная вода из всех щелей, уничтожая слой за слоем тонны бумажных полотенец, которыми мы пытались осушить затопившее нас чувственное болото.

Рихард был нашей сверхурочной работой на полный рабочий день. Все остальное перестало существовать и было пущено на самотек. Нашим главным интересом и нашей главной проблемой стал Рихард! Ни о чем другом мы не могли думать. Мы были полностью поглощены, одержимы тем, что он и как он. Прежде всего, его болезнью.

Несколько раз в день я звонила Симону, который знал Рихарда почти так же хорошо, как я, и очень за него переживал. Разговаривать с ним было приятно, он все знал, и мне не нужно было ничего скрывать. И Марианна наконец поняла, как все серьезно. Жить с алкоголиком или наркоманом – это одно, но быть его матерью – это, в некотором отношении, еще хуже. Жена может подать на развод, разорвать все узы, человек ведь имеет право выбора, даже если у него есть дети. А мать – это мать, от материнства не отмахнешься. Она носила в себе Рихарда, дала ему жизнь, выкормила его, видела его первую улыбку, помогла ему сделать первый шаг. В своей прошлой жизни он никогда не забывал о Дне матери, о дне ее рождения, о ее именинах. Покупал любимой мамочке подарки. Они общались каждый день. В переходном возрасте все его друзья находили в доме его матери убежище. Она покупала кучу еды, и все приятели Рихарда могли остаться у них на ночь. Они приходили гурьбой, и сонная, в застиранном велюровом халате, Марианна открывала им дверь, пуская шумных подростков внутрь. Они могли усесться на кухне, за раз умять весь хлеб и выпить все молоко, которое было в доме. Марианна никогда не жаловалась. Она была рада, что Рихард дома, и отдала бы все на свете, чтобы и он, и его друзья чувствовали себя хорошо.

Ныне ее взрослый сын, отец ее маленьких внуков, звезда всех модных вечеринок, лежал у нее дома, досаждая ей своими галлюцинациями. Кричал, что за ним следит тайная полиция. Караулил под дверью, дергался всем телом, когда слышал любой, даже самый слабый звук. Закрывал шторы, запирался в квартире, не пуская Марианну внутрь, когда она возвращалась с покупками из магазина. На улицу он вышел только один раз, и когда вернулся, то утверждал, что в квартире за время его отсутствия побывали тайные агенты, которые рылись в его вещах.

Он звонил мне по нескольку раз в день, и чаще всего ночью. Твердил, что собирается вернуться домой.

Я начала запираться на ночь, оставляя ключ в замочной скважине. Немного поворачивала его, чтобы Рихард не смог открыть дверь снаружи.

Однажды он оказался под дверью. Я как раз собиралась в детский сад и не предполагала, что он поджидает меня. Я вообще о нем не думала. Он застал меня врасплох. Как только я открыла, он ворвался в квартиру. Дети испуганно спрятались за меня. Он выглядел жутко: взлохмаченные волосы, помятая одежда, невидящие холодные глаза.

– Где договор? – заорал он. – Дай договор! Эта квартира принадлежит нам обоим. Не думай, что ты так просто меня отсюда выставишь!

С грохотом он выдвинул один из ящиков письменного стола.

Держа на руках Юлию, я попробовала остановить его, но он с силой толкнул меня. Это меня шокировало. Раньше такого не бывало. Он успешно перешел еще одну границу. Надо было сохранить спокойствие и попытаться вывести его из квартиры.

– Послушай, я знаю, где договор, – сказала я осторожно. – Я поищу его, ладно?

– Он мне нужен прямо сейчас! Давай его сюда! А потом напишешь расписку, что я имею право на половину всего, что у нас есть, и что я буду брать к себе детей каждую вторую неделю.

– Но…

– Никаких но, сука! Делай, что тебе говорят!

Миранда расплакалась.

– Ты же видишь, я не могу сейчас искать, здесь дети. Поищу попозже. Сейчас это невозможно.

– ИМЕННО СЕЙЧАС! СЕЙЧАС! Ты хочешь меня обдурить! ДАВАЙ ИЩИ!

Я пятилась к входным дверям, с Юлией на руках и орущей Мирандой, повисшей на моей ноге. Йоахим просто онемел от шока. Эдвард, к счастью, был в школе. Повезло. Пока Рихард рылся в бумагах, я сумела выскочить на лестницу, где я встретила одного из соседей.

– Что здесь происходит, черт возьми?.. – Рихард выбежал за мной, но, увидев соседа, ретировался. Он выглядел испуганным. Завертел головой, бросив на нас полный ненависти взгляд. Потом сбежал по ступеням и исчез.