– Это будет непросто, – сказала женщина из психиатрии. – Он сам должен почувствовать желание лечиться.

– Но ведь он не в себе! Вы что, не видите?

– Видим, конечно, – сказал Ларс. – Он выглядит психически неуравновешенным. Лабильным. У него проявлялось все это раньше?

– Он принимает наркотики, – ответила я. – Кокаин. Алкоголь. Лекарства. Бог знает, что еще. Я только вижу, что это совершенно иной человек, не тот, кого я знала. Это ужасно.

– Он раньше наблюдался у психиатра? – спросил Ларс.

– Он прошел курс детоксикации в больнице. Ходил на амбулаторное лечение. Давно. Ему было плохо, и он махнул рукой на лечение. Говорил, что оно не помогает.

Они взглянули друг на друга.

– Всегда можно спросить, не хочет ли он поехать с нами добровольно.

Ну, надо же, каким надо быть всегда деликатным! Мне снова показалось, что люди из психиатрической службы не имеют никакого представления о зависимости. Или их это просто не интересовало? Они что, получили инструкции, что в подобных ситуациях не стоит лезть вон из кожи? Или это стоит слишком дорого для общества? Люди среднего класса должны быть готовы справиться со всем самостоятельно. Ведь наркоманы по своей собственной вине оказываются на дне. Если у них есть деньги на очередную дозу, то у них должны быть средства на лечение в частной клинике. Мне показалось, что я нашла причину нежелания людей из психиатрической службы что-либо делать.

Рихард тем временем напоминал загнанного зверя.

– Я никуда не поеду! Вы с ума сошли! Зачем ты, стерва, звонила психам? – орал он на меня, теребя бумаги на письменном столе. – И здесь я не останусь ни минуты. Это ты сумасшедшая, не я!

– Рихард, езжай с ними в больницу. Тебе нужна помощь.

– Никогда! Они только хотят меня убить! Как и ты! Но я исчезну и уже никогда не вернусь.

Пришел Симон и попробовал поговорить с Рихардом по душам. Друга-то он слушать будет, наверное? Ведь Симону Рихард все еще верит? Наконец Симон предложил Рихарду какое-то время пожить у него. В этот момент появилась Марианна и присоединилась к нашей полной отчаяния компании.

– Мариса, наверное, будет лучше, если Рихард уйдет на пару дней. Вы сможете решить ваши проблемы позже.

Она все еще не понимала, как все плохо.

Наши проблемы… Ведь речь уже давно не шла о наших проблемах. Проблема была не в супружестве, не в разногласиях, не в различных мнениях или семейных ссорах. Но в тот момент я не выдавила из себя ни слова. Только кивнула. Я была благодарна Марианне, что она помогла Рихарду упаковать вещи.

– Вы всегда можете нам позвонить, – сказал Ларс. – Вот номер мобильного. Сообщите нам, если ничего не изменится.

Они казались мне совершенно беспомощными. Я хотела, чтобы они сделали ему укол, связали его и закрыли в камере с мягкими стенами, где бы он пришел в себя.

Сумасшедшим, которые сами спровоцировали свое состояние с помощью наркотиков, скорее всего, никакой помощи не оказывалось. И тяжело созависимым тоже. Может, скорее, это мне нужна была психиатрическая помощь? Мне, Шарлотте, Марианне и моей милой мамочке? Плюс всем детям: Эдварду, Йоахиму, Миранде и грудной Юлии? Нам необходимо было лекарство забвения, чтобы мы с полным правом отправились на полгода в лечебный отпуск на Гавайи.

Гунвор из «Либерти» мне дала координаты психолога, к которому я при желании могла бы зайти. Это была женщина, имеющая опыт общения с семьями зависимых. Я пошла на консультацию, но большую часть времени там проплакала. Я казалась себе усталой и опустошенной. Она дала мне бумажные салфетки, чтобы мне было во что сморкаться. Потом покачала головой и сказала, что все мужчины – мерзавцы. Она улыбнулась мне стальными серыми глазами, подведенными холодными бледно-голубыми тенями. На ней был костюмчик, в ушах поблескивал жемчуг. Мне казалось, что она вообще ничего не поняла. Какие еще мерзавцы? Мы же не обсуждали всех мужчин мира, всех мерзавцев во Вселенной? Речь шла о Рихарде. О моем Рихарде.

Марианна записала нас в городскую семейную консультацию. Она все еще думала, что проблема кроется в наших напряженных отношениях. Why not[10]? Хуже уже быть не могло. Прекрасно, Марианна.

С семейным консультантом Сиркой мы встретились в комнате, окрашенной в бежевый цвет, с серо-белой мебелью. На стене висела картина с зимним пейзажем. У Сирки были неухоженные волосы, губы покрашены бежевой помадой. Она выслушала нас и обратилась ко мне с вопросом:

– Как вы думаете, может, Робин недоволен вашей сексуальной жизнью?

– Его зовут Рихард. Да, может быть.

– Расскажите мне поподробней.

– Мне нравилось решать семейные конфликты в постели.

Бац! Рихарду не понравились мои слова. Он сразу почувствовал ложь. Конечно же, это было не так! Я все это выдумала. Все мои слова были сплошной ложью, я говорила глупости. Я хотела выставить его в неприглядном свете.

– Хм-м, ну да. Как? – спросила Сирка.

– Например, я пробовала успокоить его сексом, чтобы не допустить скандала.

Понятно, что итогом нашего разговора с Сиркой был дикий скандал с Рихардом. Он был в бешенстве. Наш визит в консультацию закончился криком и слезами, и я думаю, что Сирка избавилась от нас с облегчением.

Больше мы к ней не ходили.

Позже я записала нас к парочке дорогих терапевтов, проживающих в солидном городском квартале. Сюда приходили все местные крутые, и за высокую плату терапевтический тандем Ленита & Джейк решали проблемы знакомых и малознакомых супружеских и несупружеских пар. Они вели прием в клинике, которая выглядела, как уютная квартира: кожаные диваны цвета бычьей крови, мягкий свет ламп от Карла Мальмстена, на полу серо-белые элегантные ковры. Ленита и Джейк, судя по всему, не привыкли к парам, проблемой которых была зависимость. Кроме того, они были удивлены, когда на вторую встречу я пришла одна, поскольку Рихард лежал у Симона и разбудить его не было никакой возможности. За немалые бабки я сидела на диване цвета бычьей крови, и меня буквально рвало нашей семейной историей. Я рыдала, сморкалась и лила слезы, чувствуя огромную жалость к себе, детям и остальному человечеству.

Ленита и Джейк считали, что мы можем вернуться к ним, когда Рихард выздоровеет. Надо ли говорить, что ни Ленита, ни Джейк не рассчитывали на то, что мы пополним ряды их клиентов?

Мне позвонила чиновница из социальной службы и сообщила о своем намерении посетить нашу семью. Они получили бумагу из полиции и по закону должны были начать расследование. Теперь нас взяли на заметку. Нормально ли мы воспитываем детей? Может, мы наносим им серьезную травму? Может, мы плохо с ними обращаемся, бьем их? Может, мы разбили им сердце, принудив жить в предательских сетях зависимости, подорвав их психику, так как в нашем доме перевоспитывалось не только чудовище по имени алкоголь, но и мадам Кокаин. Может быть, они заслуживали какую-нибудь веселую, бодрую мамочку, которая бы пекла им булочки, а не эту неврастеничку, которая изо дня в день кормила их гамбургерами и чипсами. Может быть, они заслуживали беспроблемного папу в подтяжках, который строил бы для них шалаши и проводил с ними все выходные, а не спал как убитый целый день. Может быть, они должны расти в доме без видео? В голове у меня вертелось множество таких «может быть». Это было очень унизительно – знать, что в нашем доме, в нашей жизни будет копаться «социалка». Даже незваные гости из полиции выглядели на этом фоне вполне даже ничего.