Я связалась с симпатичным человеком из Ерста Вендпункта, организации, занимающейся помощью детям, родители которых пьют или употребляют наркотики. Он рассказал мне о своем собственном опыте зависимости.

Как из-за пьянства он потерял жену, детей, работу. Как пил, принимая антабус, и несколько раз оказывался на грани смерти. Но вот уже двенадцать лет, как он вылечился. Двенадцать лет! Такого длительного срока я не могла себе и представить!

– Как мне говорить об этом с детьми? – спросила я.

– Лучше всего сказать им правду, – ответил он. – В доступной для их возраста форме и в зависимости от того, что они будут спрашивать. У нас есть программа для детей и молодежи, разработанная специально для проблемных семей. Но к ней проявляют большой интерес, поэтому придется подождать.

Это как раз для Эдварда, подумала я.

Но Эдвард злобно сопротивлялся.

– Не пойду я ни к какому психологу! Забудь об этом! Достаточно того, что папа в психушке…

– Он в больнице.

– Это не важно. Все равно он псих. Я никакого психолога не хочу!

– Хорошо, только успокойся. Ты не обязан ни к кому ходить.

Мы старались просто жить. Воспитательницы в детском саду утверждали, что вроде бы у Йоахима и Миранды все в порядке, во всяком случае, так им казалось. Я надеялась, что это правда. Тяжело было тащить все на себе. Водить детей в детский сад, забирать их. Делать покупки, готовить, стирать. Но в то же время все складывалось не так уж плохо. Не надо было нервничать, что вечером домой вернется пьяница. Словом, я начала приходить в себя.

Я пригласила на ужин пять своих подруг. Мама и Шарлотта взяли детей на ночь. Я принадлежала самой себе. Вечер, проведенный с подругами, с отличной едой, вином… Эдакое бегство от обыденности. Я могла спокойно вымыться и намазаться кремом. Накраситься. Красиво одеться. Могла поразмышлять. Имела возможность немного прийти в себя. Квартира была убрана. У нас хорошо пахло. Меня захлестнула волна покоя. Я лежала в хорошо пахнущей ванне и блаженно шевелила пальцами на ногах. Я была молода, полна жизни. Я вылечусь. И чтоб мне провалиться, если какой-то дебильный наркоша мне в этом помешает!

Одна. Совершенно одна. Алкоголик и наркоман за решеткой. За детьми присмотрит женская часть моей любимой семьи. Дома все, как в сказке. Работа, которая только и ждет, когда я к ней приступлю. Конечно, мое сердце разбито, это так. Но рана заживет. Обязана зажить!

Я высушила волосы феном и гладко зачесала их. Тщательно подвела глаза. Я думала о вещах, о которых не думала уже несколько лет. Наконец мне захотелось что-то делать. Хотелось смеяться. Хотелось путешествовать. Хотелось радоваться жизни.

Я посмотрела на себя в зеркало. Своими собственными глазами. Не глазами кого-то другого. Я увидела себя. Марису. Я видела женщину, которая перешагнула порог тридцатипятилетия, но которая все еще молода. Я отметила пару мягких складок на лбу и веер мелких морщин вокруг глаз. Но в этом не было ничего плохого. Это была я. Я нравилась себе. Серьезно. Честно.

Когда через пару дней я праздновала свой день рождения, Эдвард вручил мне рисунок в рамочке. Под ним его детской рукой карандашом было написано:

Как здорово, что мы помирились с Эдвардом. Он меня больше не обвинял в том, что все случившееся – моя вина. И он, скорее всего, начинал приходить в себя после жестокой болезни под названием «зависимость».

Путешествие на поезде. Семейная поездка. Я и двое маленьких детей, которые в вагоне крепко вцепились в поручни сидений. Чуть поодаль – мальчик постарше. Мы едем на север, в Грёндаль. Уик-энд для посещений. Мы едем шведским краем. Тук-тук, тук-тук. Судорожно сглатываю. Я не уверена в том, что это правильно – встретиться с мужчиной, в котором я больше не нуждаюсь. Является ли человек, зависимый от наркотиков тем же, что и сама зависимость? Нет. Но зависимость приносит огромную боль.

Уик-энд для посещений. Мы спим у Рихарда в комнате. На столе – наши фотографии. На окне стоит фигурка слона – на счастье. Запах ароматизированных свечей. Все иное. Неестественное. Его интересует, не встретила ли я кого-нибудь другого. Я отрицательно качаю головой.

Уик-энд для посещений. Дети могут навестить папочку. Они немного сдержанны. Он бросает на меня обвиняющий взгляд. Никак опять настроила детей против отца?

Уик-энд для посещений. Ночью он требует секса. Мне не хочется. Желание? Едва ли. Теперь он уверен, что я влюбилась в другого. Плачет. Не верит мне, когда я объясняю ему, что сыта мужиками по горло.

Хорошо, что уже воскресенье. Очередное путешествие поездом, теперь уже в обратную сторону. Мне полегчало, как только я покинула это место.

Рихард был недоволен, когда узнал, что я подала заявление на развод и опеку над детьми. Начал посылать еще более длинные письма, писать по электронной почте. Звонил так часто, как только мог. Нашел себе адвоката и, кроме всего прочего, грозился, что не даст мне так просто забрать у него детей. Я думала о том, что мне говорил Герт. Слова Рихарда отскакивали от меня, как горох от стенки. Он заметил мою отстраненность, отчего пришел в еще большее отчаяние.

Поначалу в Грёндале ему все нравилось, однако с течением времени выяснилось, что и здесь что-то не так. За короткое время он испортил отношения с Гертом. Понятно. Это была часть зависимости. Сначала воодушевление, потом ненависть. Рихард собрал вещи и сбежал. Автостопом доехал до Стокгольма. Вернулся к пиву. К виски. К кокаину. Снова напился до бессознательного состояния. Вновь кружился в танце смерти с мадам Кокаин.

И снова имел возможность следить за мной.

Я знала, что он в городе, но старалась сохранять хладнокровие, понимая, что все это – признак беспомощности и что дальше так продолжаться не может.

Мне позвонила Марианна, тоже в отчаянии. Сказала, что все ужасно. Звонил и Симон. Мы все снова сблизились, самые близкие родственники, созависимые. Вместе с тем каждодневная жизнь с мокрыми детскими комбинезонами и вечными ссорами, кто с какими игрушками пойдет купаться в ванну, продолжала идти своим чередом. Надо было чистить зубки и стелить постели. Я снова работала, принося в дом деньги. Я даже иногда заглядывала в бары. Немного флиртовала. В какие-то моменты я забывала, что у меня с алкоголиком и наркоманом общие дети, что я нахожусь в процессе развода и меня ждут болезненные споры о том, останутся дети со мной или нет. Я все еще жила и все еще имела право свободно дышать.