сровнять пару кочек. Даже если нагнать людей, которые у нас есть, то весь выигрыш от использования поезда-укладчика просто пропадет.

— Экскаваторы американские видели на Транссибе? — просто спросил я, и тут же задремавший где-то за спиной Мелехова Лосьев разом вскочил на ноги.

— Ну, конечно! Они ведь не только копают, но и срезают землю. И мы так можем! Удлиним морду поезду, пусть он сам все и ровняет! — выдохнул Мелехов.

— Вынос на длину секции тахтаревки… — тут же предложил Лосьев. — Можно сделать маятник — верхняя платформа идет назад, чтобы захватить рельсы, нижняя вперед, ровняет землю, и наоборот.

— Слишком сложно, — Мелехов тут же принялся спорить со своим помощником. — Земля твердая — нет, тут лучше жесткую конструкцию придумать. Да, нос сделаем длинным выносным, но без механизмов. Проще стрелу для рельсов удлинить.

— Пробуйте, — я со своей стороны мог только одобрить этот процесс. У нас-то вроде все этапы делались отдельными машинами, но… Когда собираешь что-то прямо на передовой, критерий только один: работает, значит, все правильно сделал. — Пусть мастерские тогда готовят модель, а вы…

— 1-я дивизия готова выступать и разворачиваться в соответствии со старым планом, — доложил Мелехов.

Все верно, у нас была надежда на некоторые технологические успехи, но базовый план на поддержку наступления Бильдерлинга мы строили без них. Причем впервые с моего назначения это прошло как-то не в авральном режиме. Благодаря усилению в виде будущих штабистов каждый из моих командиров подготовил приказы и схемы движения чуть ли не для каждой роты. При этом, беря оперативное развертывание в свои ежовые рукавицы, мне хотелось верить, что личная инициатива на местах никуда не денется.

— Давайте дальше, Степан Сергеевич, что у вас? — я посмотрел на сверкающего глазами Шереметева.

Кстати, общение с княжной Гагариной, несмотря на все их споры, точно пошло подполковнику на пользу. При этом, насколько я знал, никакой романтики между ними не было, но Степан Сергеевич оказался из тех людей, которые раскрываются, когда на них смотрят.

— 13-й Восточно-Сибирский стрелковый полк полностью сдал все нормативы, капитан Катырев опасался, что его не признают командиром, но после Вафангоу солдаты и унтер-офицеры им, наоборот, гордятся. 14-й и 15-й полки полковников Лазарева и Абашева отстают, им еще сложно привыкнуть к новым правилам.

— А в чем именно сложность? — спросил я.

— Жалеют солдата, — хмыкнул Шереметев, словно сам никогда не любил порассуждать на тему того, что мы уж слишком сильно всех гоняем. Как будто перед нами не люди, а части механизма.

— И что вы?

— А я с ними разговариваю. Рассказываю про наши прошлые сражения, как вы меня учили, как наука помогла нам выживать и побеждать. Они, конечно, спорят, напирают на старые традиции, но… Офицеры они храбрые, учиться готовы, а тот бой под Вафангоу, когда они увидели войну нового века, уже здорово вправил им мозги. В следующий раз закрепим, и как бы они еще моими начальниками не стали.

Шереметев сделал вид, что пошутил, но на самом деле и на него, и на многих других давила ситуация, когда каждый из нас словно прыгнул выше своего места, а вот чины, подтверждающие это, нам давать не спешили. Будто бы готовились в любой момент отыграть назад… Впрочем, у меня не было иллюзий — допущу ошибку, и нас тут же сожрут. Но вот если победим, тогда и мы нашим командирам выбора не оставим.

— А что 16-й полк? — я обратил внимание, что Шереметев не очень хотел говорить про последнюю из доверенных ему частей.

— Там сложнее, — Степан Сергеевич сжал кулаки. — Вы же проводили переформирование, и мне показалось хорошей идей перекинуть всех тех, кто может создавать проблемы, в одно место. Думал, там мне будет проще держать их под контролем.

— Аристократов всех туда сунул? — хмыкнул Хорунженков, но я зыркнул на него, и капитан замолчал. Вспомнил, что если кому наказывать и спрашивать за ошибки, то командиру.

— Да, — Шереметев так задумался, что ничего не заметил. — Поставил им старшим капитана Аминова.

— Из тех самых Аминовых? Графский род?

— Так точно. Думал, так будет проще держать их в руках, но… Еще не было такого, чтобы они не выполнили приказ. И в то же время нет в них и покорности. Чувствую, случись чего, могут и спорить начать, хоть даже в самый ответственный момент.

— Кх-кх, — Хорунженков чуть было снова не выдал очередной перл, но сумел себя сдержать.

Я же задумался. С одной стороны, слишком самостоятельный полк может подставить всех остальных, с другой — он же может стать и оружием.

* * *

Капитан Хорунженков чуть не подавился, когда Шереметев рассказал про свои проблемы. Тот ведь говорил так серьезно, что до сих пор не смог понять, как этот его проблемный полк похож на них самих. И, возможно, теми же самыми словами генерал Куропаткин описывал проблемы с Макаровым. Чисто анекдот.

Впрочем, сам полковник быстро уловил схожесть ситуации.

— Тогда… — Макаров говорил и думал вслух. — Учитывая, что ваша вторая дивизия у нас штурмовая, не вижу в этом проблемы.

— Но почему? — удивился Шереметев.

— Вы же должны будете подготовить несколько контрударов на случай слишком быстрого отступления Бильдерлинга, вот и доверьте самый сложный из них Аминову. Докиньте ему того штабиста, Борецкого, чтобы помог не совершить глупости, а там… Мы и увидим, умеет ли 16-й полк чувствовать грань между выполнением приказов и обстановкой на поле боя. Справятся — будет у тебя, Степан Сергеевич, Дикий полк, который можно будет вырастить во что-то большее.

— А если нет?

— Ну, ты совсем не зверствуй, — Макаров улыбнулся. — Пока у нас запас по силам есть, так что прикрой их. А потом уж строй без всякой жалости. Но только если упустят свой шанс.

После Шереметева, который тоже не стал задерживаться до конца и вслед за Мелеховым убыл к своим, очередь дошла до Врангеля. Сотник сначала рассказал о добровольцах, которых с каждым днем становилось все больше.

— Пока в строй поставили только одну новую сотню, — Врангель протянул Макарову свежие списки. — Но на обучении мои ветераны сейчас гоняют еще две.

— Думал, казаков можно без подготовки ставить в строй, — Хорунженков опять не удержался от комментария, но на этот раз его никто не стал прожигать