Саша с Каролиной уже дважды обошли вокруг здание, но не смогли найти входную дверь. Несмотря на то что детский сад находился недалеко от их дома, они все равно опоздали. Саша допоздна работала с Абрамсом по делу об убийстве Янека Вишневского. Легла спать около трех ночи. Ей казалось, что она успела лишь приклонить голову к подушке, но, когда открыла глаза, дочь уже стояла перед ней одетая и с рисунком в руках, который успела нарисовать до того, как отважилась разбудить мать. Саша вскочила с кровати с огромным чуством вины. Быстро натянула вчерашнюю одежду: мужскую рубашку в клетку, растянутый свитер ручной вязки и видавшие виды джинсы. Потом она на скорую руку приготовила Каролине завтрак и посадила ее за стол с чашкой теплого какао. И только после этого направилась в ванную привести себя в порядок.

Обходя детский сад вокруг в третий раз, они обнаружили, что входная дверь находится за детской площадкой, но открыта она только до восьми тридцати. Вот почему они не могли попасть внутрь. Начальство закрывало заведение на все засовы, и войти можно было, только предварительно позвонив по телефону. Саша уже битых пятнадцать минут держала трубку возле уха, но никто не отвечал. Вместо этого звучала какая-то ужасная музыка. Наконец дверь открыла повариха в съехавшем набок колпаке. В руках у нее были мешки с мусором.

– Уже десятый час, – грозно объявила она, загораживая проход, как цербер. – Вы звонили насчет завтрака?

– Нет, – ответила Саша и схватилась за дверь. – Вы позволите?

Повариха неохотно посторонилась. Саша с дочерью вошли в коридор, наполненный запахом вареной капусты. Дверь в раздевалку была закрыта на ключ, им пришлось войти через кухню. За столом, застеленным клеенкой, сидели шесть женщин разного возраста. Они завтракали и попивали кофе, живо при этом переговариваясь. При виде опоздавшей матери с ребенком они тут же смолкли. Залусская поняла теперь, почему никто не брал трубку. Интересно, присматривает ли хоть кто-то за детьми? Поздоровавшись, Саша честно объяснила, что проспала. Ни одна из воспитательниц не прокомментировала, но зато все смотрели на нее с укором. Наконец они спустились в гардероб, Каролина сняла куртку, надела тапочки. И вдруг отчаянно бросилась в объятия матери, как будто не хотела отпускать ее. Саша сама чуть не заплакала.

– Я очень скоро приду за тобой, – пообещала Саша. – Сразу после обеда, хочешь? – Она с трудом высвободилась из объятий дочери и осмотрелась по сторонам. – М-да… Какое же страшное все тут, холера… – пробормотала она.

Каролина прыснула со смеху.

– Нельзя так выражаться при детях, – сделала она замечание матери.

Польский детский сад, увы, совсем не походил на английский. И дело было даже не в оборудовании, так как здесь имелось все необходимое, а во вкусе и отношении обслуживающего персонала. Какофония цветов, безвкусица, просто инфантильное уродство. Однако рисунки, висящие на стенах, позволяли надеяться, что персонал, по крайней мере, выполняет свои обязанности. В Саше поднялось знакомое бунтарское чувство. Столкновение с системой, которую нельзя изменить. У нее даже промелькнула мысль, не забрать ли Каролину отсюда вообще, но она спешила на собрание в управлении полиции, а туда нельзя было прийти с ребенком. Саша решила, что подумает об этом завтра, а сегодня расспросит малышку, понравилось ли ей. Для того чтобы забрать дочь из сада, требовалась уважительная причина. Лауре пришлось очень постараться, чтобы Каролину приняли в середине учебного года.

Они поднялись по лестнице на верхний этаж, там находилась группа, в которую определили девочку. К ним вышла молодая воспитательница. В отличие от ведьм, которых они встретили внизу, выглядела она вполне симпатично. Она что-то сказала Каролине, подвела ее к кругу, в котором сидели дети. Каро была напряжена и постоянно оглядывалась на мать, все еще стоящую в дверном проеме. Воспитатель представила девочку и попросила ее выбрать одну из карточек, лежащих в середине круга. Оказалось, что Каролина как раз попала на урок английского. Она правильно и без акцента ответила на вопрос. Саша все продолжала стоять в дверях, но воспитательница знаком велела ей немедленно уходить. Залусская сделала это только тогда, когда дочка послала ей воздушный поцелуй. Спускаясь, она опять увидела повариху. На этот раз без колпака. В руках ее была швабра, которой она уже успела помыть чуть ли не весь коридор. Саша остановилась, думая, как преодолеть это мокрое зеркало. Она сделала шаг, но тут же отпрянула.

– В обход, – грозно бросила кухарка-уборщица. Кухня, в которой несколько минут назад сидели релаксирующие тетки, была уже пуста. – И в следующий раз звоните. Обед рассчитан по порциям, сегодня я отдала свою.

Саша посмотрела еще раз на мокрый пол и решительно пошла прямо посередине. Миновав коридор, она оглянулась и смерила взглядом опершуюся на швабру женщину, которая от неожиданности не успела высказаться, что думает по этому поводу.

– Простите, – промурлыкала с улыбкой Залусская, хотя совсем не сожалела о содеянном.

Она вышла из здания с тяжелым сердцем, переживая, как Каролина справится в этой твердыне.

Саша как раз подъезжала к управлению, когда ей позвонил Духновский и сказал, что ждет ее у себя. Совещание перенесли на три часа дня. Осмологам пришлось отложить исследования, поскольку начальник управления и прокурор сообщили о своем прибытии. Зато появился очередной свидетель, утверждающий, что знает, кто убил Иглу. Семнадцатый в коллекции. Саша пообещала, что будет с минуты на минуту.

Она вздохнула. Это означало, что ей придется найти кого-то, кто займется ребенком в послеобеденные часы, а у Лауры сегодня как раз были съемки на телевидении. Это, не считая перил, была очередная проблема, требующая решения. Ей нужен был новый детский сад и хорошая няня.

– Имя, фамилия?

– Вальдемар Габрысь.

– Возраст?

– Пятьдесят шесть.

– Женаты?

– Разведен.

– Образование, работа?

– Военный. На данный момент начальник охраны в отеле «Марина».

Духновский поднял голову от бумаг.

– В отеле ведь работает агентство «Лемир». Я вас там никогда не видел.

– Я оказываю индивидуальные услуги… – Он запнулся. – Оперативные.

– Пожалуйста, точнее.

– Наблюдаю, проверяю, просматриваю материалы. Для того чтобы охранять имущество, форма необязательна. Вы ведь тоже не исключение. – Откашлялся. – Я очень редко вижу вас в погонах.

Дух не собирался ввязываться в дискуссию со свидетелем.

– Были ли вы судимы за дачу ложных показаний?

– Нет.

– Я сообщаю вам, как свидетелю, об уголовной ответственности. За дачу ложных показаний грозит тюремное заключение сроком до трех лет. Это понятно? – Духновский постучал ручкой по столу и посмотрел на Залусскую, которая до сих пор не произнесла ни слова. Она оперлась о подоконник, и казалось, разговор ей совсем не интересен. Саша внимательно рассматривала прожженную сигаретой дырку в занавеске.