наличия VPN, запрещенных (в том числе Viber, WhatsApp, Telegram) приложений и контента – ссылок, контактов, загрузок и тому подобное. Вся информация поступает в IJOP. Очевидцы, видевшие интерфейс «ворот», сообщили, что система оценивает подозрительность каждого проходящего через КПП по 100-балльной шкале. Уйгуры и казахи автоматически получают 10 пунктов, люди старше 15 и моложе 55 – еще 10, верующие – еще 10. Люди ждут в очереди, пока машина сделает снимок и разрешит пройти. Если что-то не так – звучит сигнал тревоги и «ворота» сообщают полицейским, что именно им следует делать: опросить, задержать для расследования или немедленно арестовать. Такая же система стоит и на всех заправках: заправиться можно, лишь предъявив системе документы водителя и автомобиля». Другой журналист, американец Пол Мозур, утверждает, что нейросеть умеет определять по лицам национальность уйгуров и может делать это по всему Китаю.

Голландский исследователь Виктор Геверс из GDI Foundation обнаружил незапароленный вход в одну из подсистем IJOP, содержащую онлайн-информацию о 2,5 миллионах человек и 6,7 миллионах адресов в Синцзяне. Оказалось, переписка во всех шести разрешенных в Китае мессенджерах маркируется паспортными данными пользователей и координатами GPS, а алгоритм ежедневно просматривает переписку 364 миллионов жителей. Ежедневно в восемь утра IJOP посылает на телефоны полицейских сообщения обо всей подозрительной активности в их районе.

Немец Адриан Зенц, социальный исследователь Европейской школы культуры и теологии, проанализировал китайские строительные госконтракты и обнаружил 73 проекта по возведению воспитательных центров. Согласно данным Зенца, на новые лагеря в Синцзяне тратятся сотни миллионов долларов: «Многие из этих объектов хорошо защищены и способны не только удерживать в них потенциальных злоумышленников, но и держать их внутри под тщательным контролем». В двадцати таких заявках говорилось о том, что нужно улучшить контроль при помощи видеонаблюдения, а в одной конкретно указывалось, что необходимо 122 камеры для того, чтобы в лагере не осталось никаких «слепых зон».

В 2018 году студент-уйгур, бывший заключенный одного из воспитательных лагерей, рассказал изданию Foreign Policy о лагерном быте. В небольшой камере содержалось 20 человек. Их заставляли часами маршировать, скандируя лозунг «Усердные тренировки, старательное учение!», и часами смотреть пропагандистские видеофильмы. Сидеть на нарах разрешалось только в недолгий послеобеденный перерыв, затем физические упражнения и просмотры видео возобновлялись до ужина.

Студент рассказал, что уйгурам сейчас ограничивают связь даже с родственниками, живущими за пределами провинции. Кому-то удавалось наладить связь через чаты в видеоиграх, но со временем изоляция населения Синцзяна стала полной. Города разбили на блоки, и при переходе из одного квартала в другой каждый уйгур обязан предъявить пластиковый ID, просветить сумку, сканировать зрачок, а в некоторых случаях – отдать полицейскому для ознакомления свой телефон. Эта же процедура ожидает местных жителей в банках, больницах, супермаркетах и даже в подземных переходах.

Студенту-уйгуру повезло: через 17 дней его отпустили. Но с тех пор камеры стали узнавать его на улицах, студенту стали отказывать в пользовании автобусом и посещении супермаркетов. В итоге ему удалось покинуть страну, но для жителей СУАР это скорее редкое исключение, нежели правило.

Позиция официального Пекина незыблема: «Все этнические меньшинства в Китае живут в довольстве и мире, пользуясь свободой религиозных убеждений», а обществу необходимо привить «культуру искренности и доверия». Да, учитывая, что еще в 2008 году Синцзян сотрясали уйгурские волнения, а до последнего времени в разных районах Китая происходили теракты, в том числе и с большим количеством человеческих жертв, такие как резня на вокзале в Куньмине в 2014 году (тогда, по официальным данным, было убито 29 и ранено более 130 человек), антитеррористические меры китайских властей имеют под собой основания.

В Пекине надеются, что в результате мер, принятых правительством, исламский терроризм навсегда останется в прошлом. Скорее всего, это действительно так, но за безопасность пришлось заплатить немалую цену: Синцзян изменился навсегда. В том числе платой за спокойствие, как описывают очевидцы, стала исчезнувшая уличная жизнь. «Пропали кузнецы и зазывалы, нет больше плотников, выстругивавших резные бутыли из тыкв, исчезли уличные торговцы и запряженные осликами тележки, игравшие роль городских такси, – писал побывавший в СУАР российский журналист. – На рукавах уйгурских продавцов появились красные повязки с желтыми иероглифами, свидетельствующие, что они получили государственную лицензию. Не стало и чудных старинных ножей – ни на поясах, ни там, где их продавали когда-то. Услышав слово «пчак», продавцы отшатывались, и только один антиквар вытащил из-под прилавка увесистую коробку. В ней лежали роскошные старинные рукояти – клинки были варварски срезаны болгаркой. Даже при покупке обычных кухонных ножей уйгуры теперь обязаны нанести лазерной гравировкой идентифицирующий владельца QR-код на лезвие».

Кстати, многие мусульманские лидеры (как светские, так и духовные) в целом склонны соглашаться с официальной позицией Китая по вопросу политики в СУАР. Например, Глава Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин высказывался о взаимоотношениях мусульман-уйгуров и властей Пекина предельно корректно: «Ассоциация мусульман Китая объединяет всех мусульман – они не чувствуют себя притесненными. Они не ощущают, что есть какая-то дискриминация со стороны правительства Китая».

Китай не только эксплуатирует систему IJOP в собственной стране, но и эффективно экспортирует ее. Например, обеспечивающая всю инфраструктуру IJOP китайская госкомпания CEIEC недавно открыла отделение в Эквадоре. Китайское влияние в этой латиноамериканской стране огромно: в Поднебесную импортируется львиная доля эквадорской нефти и бананов. На кредитные деньги КНР здесь внедрили известную по Синцзяну геолокационную систему, позволяющую отслеживать мобильные телефоны граждан. И, конечно, камеры – для большей эффективности системы они должны быть повсюду. Агентство «Синьхуа» недавно объявило, что китайские технологии успешно адаптированы на южноамериканской земле: уровень преступности в Эквадоре, один из самых высоких в Южной Америке, за год упал на 11 %. Филиал CEIEC уже функционирует в Москве, и, по слухам, они скоро появятся в Бразилии, Боливии и Перу, где много уличных банд. Власти этих государств очень высоко оценивают систему IJOP как эффективный инструмент для борьбы с криминалом. Как тут не вспомнить, что, по данным аналитиков IHS MARKIT, Китай уже занимает 46 % мирового рынка систем видеонаблюдения?

КНР сейчас стала, безусловно, основной движущей силой развития цифровых технологий в мире, в том числе систем видеонаблюдения и распознавания лиц. Компании, связанные с Китаем напрямую, такие как Huawei, Hikvision, Dahua и ZTE, поставляют технологии «умного» видеонаблюдения в 63 страны, 36 из которых являются участниками китайской инициативы «Один пояс – один путь», международной программы экономического и инфраструктурного развития дружественных Китаю государств.

В докладе Стивена Фельдштейна, научного сотрудника Фонда Карнеги, опубликованном в сентябре 2019 года, отмечается, что, вопреки представлению о внедрении технологий видеонаблюдения, прежде всего, авторитарными государствами, подавляющими права и свободы граждан, либеральные демократии также являются крупными покупателями технологий видеонаблюдения и распознавания лиц.

Согласно докладу,