и фронтовое братство. Останется память, даже если боевых товарищей уже и нет с нами. Я никогда их не забуду, тех, кто погиб под Дюнкерком, под Москвой, на Кавказе. И Бринкмана и Хольберга, которые покинули нас там, в Берлине.

Бойцы невольно подняли голову и посмотрели туда, куда указывала рука Хартмана. И небо еще темное далеко на востоке, там, где находился горящий Берлин, было полно огня и света.

Неожиданно бойцов вспугнул рев моторов и шум близкого боя. Они посмотрели наверх на железнодорожную насыпь, откуда доносился лязг танковых гусениц. Но слишком поздно! Первый стальной колосс – теперь они сразу узнали тяжелый советский танк «Иосиф Сталин» – уже переваливался через насыпь.

Солдаты в панике вскочили на ноги. И только маленький латыш, который до сих пор не принимал участия в разговоре, сохранял присутствие духа. Он поднял фаустпатрон, прицелился и нажал на спуск. Прогремел выстрел. Сзади из трубы фаустпатрона вырвалось пламя. Впереди раздался взрыв. Орудийная башня боевой машины медленно поднялась из башенного погона, повернулась дулом вверх и с грохотом упала вниз на стальной корпус.

На железнодорожную насыпь вполз второй русский танк! Он уже заметил немцев. Застрочил его пулемет. Из орудия вылетел первый снаряд. Бойцы нырнули в ближайшие кусты. Танк застыл на месте, затем снова выстрелил. Снаряд разорвался совсем близко. У бойцов не было никакого противотанкового оружия. Второй фаустпатрон лежал наверху у железнодорожной насыпи. Значит, выхода нет, они погибли.

Неожиданно фельдфебеля Хартмана охватила неописуемая ярость, дьявольский гнев. Он вскочил на ноги и помчался на танк. Он не слышал испуганных криков своих боевых товарищей. Он не замечал свиста пуль, выпущенных из танкового пулемета. Он видел только грозную боевую машину и лежавший в траве недалеко от нее фаустпатрон. Хартман не обращал внимания на лязг гусениц, на пулеметные очереди и на взрывы снарядов, выпущенных из вражеского танка. Фельдфебель видел перед собой только черно-серый силуэт боевой машины.

Экипаж советского танка тоже заметил бегущего к нему немецкого солдата. Механик-водитель русского танка рванул рычаги управления. Тяжелый колосс начал медленно разворачиваться. Райнварт и Рамлау вскрикнули, желая предостеречь Хартмана. Но он не слушал их. Он бросился в траву и быстро схватил последний фаустпатрон. Советский танк находился уже в пяти метрах от него. Словно огромное первобытное животное, танк надвигался на фельдфебеля. Тот приподнялся и выстрелил.

Неожиданно Хартман увидел перед собой яркую вспышку пламени. Пошатнувшись, он упал навзничь. Теперь он уже ничего не чувствовал. Вдруг ему стало так легко, словно он плыл на облаке. Потом он увидел перед собой темно-синее море. Или это небо?

Райнварт, Рамлау, француз и латыш одновременно вскрикнули. Они увидели, что взрыв чудовищной силы разорвал тяжелый танк на куски. Но они также видели, что пламя накрыло фельдфебеля.

Четыре бойца вскочили на ноги и понеслись к месту взрыва. Они не обращали никакого внимания на свистевшие вокруг осколки. Райнварт подбежал к Хартману первым. Он склонился над фельдфебелем, хотя прекрасно понимал, что тому уже ничем не поможешь. И Рамлау уже был здесь. Он опустился на колени рядом с погибшим командиром. По грязным щекам берлинца текли слезы. Он скрипел зубами.

– Дерьмо проклятое!

– Пять лет я был вместе с ним, – глухим голосом произнес Райнварт и закрыл Хартману глаза.

Фенэ, француз в форме немецкого офицера, разорвал мундир на груди погибшего фельдфебеля, сорвал с его шеи личный знак, разломил его пополам и засунул в карман отломанную половинку.

Райнварт несколько секунд смотрел в лицо погибшего командира, потом быстро отвернулся.

– Мы должны уходить, иначе русские доберутся и до нас!

Француз сложил руки погибшего на груди и кивнул, как бы прощаясь с ним. Потом он вскочил на ноги и устремился в западном направлении. За ним прыжками побежал легконогий латыш. Райнварт собрался последовать за двумя боевыми товарищами. Однако, заметив, что Рамлау остался на месте, он повернулся к ефрейтору:

– Что с тобой? Ты уже не хочешь бежать на запад?

Рамлау покачал головой:

– Нет, я берлинец. Мои старики остались в Берлине, и я возвращаюсь – назад в Берлин!

– Не городи чушь, дружище!

Рамлау упрямо мотнул головой:

– Я просто не могу. Я должен вернуться в Берлин!

– Да образумься же, в Берлине русские!

– Но они же не будут там вечно! А сейчас в Берлине нужна каждая пара рук. Да и кто позаботится о моих стариках?

– Будем надеяться, что ты не пожалеешь об этом, Рамлау!

– Наверняка нет, Райнварт! Я нужен в Берлине. Там я родился – туда я и должен вернуться!

– Как хочешь! – Райнварт протянул ему руку. – Будь здоров и держи ушки на макушке!

Рамлау крепко пожал Райнварту руку.

– Буду! А если ты захочешь меня навестить – я каждый вечер бываю в пивной «Косой Отто» в Нойкёльне!

Райнварт поспешно отвернулся и убежал. На запад. А Рамлау медленно побрел назад, на восток. Он смотрел на зарево пожарищ, которое все еще висело в небе над Берлином.

2 мая 1945 года генералиссимус[24] Сталин отдал войскам Красной армии приказ следующего содержания:

«Войска 1-го Белорусского фронта под командованием Маршала Советского Союза Жукова при содействии войск 1-го Украинского фронта под командованием Маршала Советского Союза Конева после упорных уличных боев завершили разгром берлинской группы немецких войск и сегодня, 2 мая, полностью овладели столицей Германии городом Берлином – центром немецкого империализма и очагом немецкой агрессии.

Берлинский гарнизон, оборонявший город, во главе с начальником обороны Берлина генералом от артиллерии Вейдлингом и его штабом сегодня в 15.00 прекратил сопротивление, сложил оружие и сдался в плен.

2 мая к 21 часу нашими войсками взято в плен в городе Берлине более 70 тысяч немецких солдат и офицеров».

Верховное главнокомандование вермахта сообщило об окончании битвы за Берлин следующими словами:

«Битва за столицу рейха закончена. В исключительной, героической борьбе войска всех частей вермахта и подразделения фольксштурма, оставаясь верными воинской присяге, оказывали сопротивление до последнего вздоха и явили пример наилучшей немецкой солдатской закалки!»

В Берлине смолкли последние выстрелы. Потом над обесчещенным городом опустилась завеса молчания. Кажущиеся бесконечными колонны пленных тянулись на восток. Битва за Берлин была окончена.

И генерал Вейдлинг, бывший командующий обороной Берлина, 4 мая 1945 года еще не испил чашу своих страданий до дна. Сначала Гельмута Вейдлинга, как и всех остальных ведущих генералов и офицеров, непрерывно допрашивали сотрудники НКВД. Он переносил тяготы допросов так, как в свое время выдержал битву за Берлин: отважно и стойко.

Он противостоял угрозам и обещаниям. И после капитуляции германского вермахта он отказался присоединиться к