– Наш таинственный призрак еще не знает, что мы раскрыли секрет второго тоннеля. Но он не дурак, и понимает, что это вопрос считанных дней. На острове орудуют городские копы, теперь еще приехали феды. Уж точно перед ними не стоит расхаживать в кимоно и с китайским фонарем, тем более, если вы закроете отель. Если наш неизвестный все еще не нашел того, что искал, то я уверен, что он предпримет последнюю попытку.

– Но что ему от меня нужно?! – взревел Блэквуд.

– Будет лучше, если вы пока никому не будете об этом рассказывать, сэр. Ни постояльцам, ни своей дочери. Ложитесь спокойно спать и ни о чем не беспокойтесь. Ситуацию мы держим под контролем.

– Заснешь тут с вами, – проворчал хозяин и удалился.

– Я позвал подкрепление, – сообщил Рэбиот. – Стоунз и Черри остались ночевать в городе, я попросил их приехать и расположиться в засаде на утесе, следить, если кто-то попробует спуститься в пещеру ночью.

– Надеюсь, вы попросили их также ни во что не вмешиваться? Тот, кто использует этот путь, явно ориентируется в местных тропах лучше пришлых копов. Если они его спугнут, он легко может ускользнуть в темноте, и тогда мы его больше не увидим. Я бы подождал, пока он проберется в дом.

– А если он попытается избавиться от тела Обинаты? – с содроганием спросил Рэбиот. – Просто выкинет кости в море, заметая следы.

– Думаю, у него есть дела поважнее. В конце концов, эти кости пролежали там тридцать лет, и ни у кого не возникло желания от них избавиться.

– Вы так говорите, как будто что-то знаете.

– Ну, например, сегодня вечером я узнал, что на острове находится ближайший родственник Обинаты, который будет рад, если ему позволят захоронить дядю по всем правилам.

Я вкратце пересказал свой разговор с Тому Футагавой. Так за беседой мы и скоротали вечер. Лекси наотрез отказалась уходить в свою комнату и заявила, что будет сидеть вместе с нами в засаде, после чего сняла туфли и легла на небольшую кушетку в углу библиотеки, где вскоре начала тихо посапывать.

Агент Рэбиот повернул одно из кресел так, чтобы его не было видно тому, кто выйдет из секретного хода, и занял в нем сторожевую позицию. Я подстелил под голову кожаный валик с оттоманки и лег на пол, спрятавшись за диваном.

Наступила ночь, и дом погрузился во тьму. В начале второго я услышал легкий скрип дерева, и увидел, как из-за открывающегося стеллажа в библиотеку проникает тусклый свет. Полки повернулись, и в помещение зашла высокая фигура в белом кимоно, белой маской вместо лица и с темными волосами, небрежно собранными в высокий пучок. В руке у фигуры был раскладной бумажный китайский фонарь.

Незнакомец осветил комнату, аккуратно прикрыл за собой тайный ход, а потом двинулся к выходу из библиотеки. В этот момент Лекси выпрямилась на своей кушетке и резко направила луч мощного фонаря в лицо ночному гостю, на мгновение ослепив его.

Он прикрыл глаза рукой и метнулся в сторону двери, тут я бросился к нему с борцовским захватом. Противник оказался не так прост: он выронил фонарь, зато больно двинул меня локтем прямо в солнечное сплетение, от чего я на секунду ослабил хватку. Я привалился к двери, не давая ему выйти, и попытался ухватить за одежду, но услышал лишь треск ткани, после чего в моей руке повис кусок скользкого шелкового кимоно.

Лекси снова направила свой фонарь на незнакомца, но заодно ослепила и меня. Тогда он решил сменить тактику и словно бешеный бык помчался в сторону девушки. Он видимо собирался снести ее с поля и вновь скрыться в тоннеле.

Вот только он был не единственным, кто владел футбольными приемами. Рэбиот мощным броском из кресла врезался в нападавшего, ловко перекинув его через бедро, затем придавил его своим весом и заломил руки за спину.

– Мисс Бальтазар, будьте добры, вызовите по рации офицеров в дом. У меня нет с собой наручников.

Я зажег верхний свет в комнате, потом подошел к лежащему на полу человеку и сорвал с него парик и маску.

Хоть я и не сразу узнал его без бейсболки, но красное, перекошенное от злобы лицо принадлежало Катберту Хиггсу.

Глава 48

Во время схватки мы произвели достаточно шума, чтобы разбудить почти всех обитателей отеля, включая прислугу. Первым в библиотеку влетел Блэквуд, который, как казалось, так и не ложился, его в спину толкали Мэри, Дарлинги, Лодж, Футагава, Эмилио, Аманда с мужем и заспанные горничные.

Хиггс, поняв, что его инкогнито окончательно раскрыто, присмирел и без сопротивления дал прибежавшим полицейским заковать себя в наручники. Без парика и маски в японском халате надетом на долговязую фигуру, Катберт выглядел и правда гротескно, словно полевое пугало с соломенными волосами, прилипшими к красному мокрому черепу.

Я понимал, почему многие, видевшие фигуру в ночи или полутемном коридоре, отмечали ее «неестественность». Мы живем в мире стереотипов и от японцев все привыкли ожидать некоторого изящества и скупости жестов. Катберт с его огромным ростом, паучьими конечностями и резкими угловатыми движениями, одетый в кимоно и японскую маску, производил пугающее впечатление.

Кстати, маска и парик все еще оставались у меня в руках. Я присмотрелся к ним – ничего особенного. Наверняка куплены в дешевом магазинчике в чайнатауне, торгующим товарами для карнавальных представлений.

– За что, Катберт? – бросился к пленнику Блэквуд. – Что я тебе сделал?

Тот только зло усмехнулся, обнажив кривые зубы, и уставился в пол.

– Мы его забираем, – сообщили полицейские. – У сержанта Хэдмана есть камера, где он держит пьяных дебоширов, а завтра доставим мистера Хиггса в окружной суд для предъявления обвинений.

– Я бы хотел его допросить, – сказал агент Рэбиот, в котором все еще бушевал адреналин после победы. – Прямо сейчас.

Стоунз разрешил побеседовать с задержанным в малом кабинете, пока остальные убеждали всех присутствующих разойтись по своим комнатам. Блэквуд тоже порывался присутствовать на допросе, но его твердо отправили восвояси. Правда, он ничего интересного не пропустил. За полчаса допроса Катберт Хиггс не проронил ни слова.

В конце концов даже Рэбиоту это надоело и он заявил, что отправляется спать, а копы могут увозить клиента. Едва за ними закрылась дверь, я взлетел по лестнице, облачился в пижаму и юркнул под одеяло. Завтра с утра мне предстоял более интересный и намного более трудный разговор.

– Нет, я категорически против того, чтобы вы беспокоили мою маму! – вначале Алистер Толмадж попытался захлопнуть входную дверь,