– Нет, сынок, – отозвался тот, – не снюсь. Самый что ни на есть настоящий дракон явился тебя спасать.

Пшик слабо улыбнулся.

– Не всего меня. Хук поработал над моей ногой крюком.

Верн присел рядом и выдохнул над головой Пшика облако серы.

– Вы хотите меня усыпить, Верн? Но зачем?

Дракон вскинул коготь и раскалил его пламенем добела.

– Потому что ты определенно не хочешь оставаться в сознании, малец, когда я прижгу раны.

– Наверное, – согласился Пшик, и один его глаз уже начал закрываться. – Шеф, мы же поимеем Хука?

– Он и так в жопе, – сказал Верн, – за то, какую свинью подложил Айвори под дверь. Хуку хана по полной.

– Хана по полной, – повторил Пшик. – А отлично звучит.

И заснул. Верн поднял его ногу и принялся за дело.

Для дракона это смешно, однако запах горелой плоти друзей всегда вызывал у Верна рефлекс. На противников он плевать хотел, а вот в прижигании фамильяра было нечто, отчего желудок норовил вывернуться наизнанку.

Пшик потерял три пальца, отчего ступня выглядела так, будто у нее появился ирокез. Верн захихикал, отвлекаясь от тошноты. Быстро покончив с полевой хирургией, он зачерпнул горсть льда со стены и приложил к обожженной плоти. Раздалось яростное шипение, взвилось облачко пара. Пшик даже не застонал. Впрочем, это его по максимуму ожидало на следующий день.

«Бедному засранцу придется как пирату скакать на одной ноге две-три недели, – подумал Верн. – Но выживет, при условии, что о спасении я не просто так трепался и сумею вытащить нас отсюда».

Людской мир уже постепенно врубался, что у них тут творится нечто из ряда вон, и Верну даже не пришлось напрягаться, чтобы это понять. На кухне стоял галдеж октавы на три выше обычного и децибел на пятьдесят громче. Из-за раскуроченного дверного проема высунулась парочка голов и тут же поспешно убралась.

На улице взвыли сирены, возвещая о приближении полиции, которую привлекла движуха, выходившая за рамки даже по меркам Французского квартала.

«Задержаться бы, конечно, и посмотреть, как Хук будет объяснять, что он тут забыл, но увы», – подумал Верн, и его собственному желанию отправить констебля побеседовать со своим создателем пришлось отойти на второй план. В данный момент, когда патрульные катались с дробовиками, а спецназ разъезжал на танках, на полномасштабные бесчинства не было времени.

«Лучше пока по-быстрому отступить и рвануть в байу. Опять же, – добавил Верн про себя, – похерить мафиозный отель можно в любой момент».

Верн подхватил Пшика чуть ласковее, чем обычно, когда в его лапы попадали люди, и обернул крыльями, словно маленького драконенка. Выбравшись из холодильной камеры, он применил метод, который однажды стал известен как «призыв кавалерии». Он выдохнул плотный столп клокочущего пламени, который прожигал на хрен все, чего касался, и пробил ход прямиком в ночное небо. В этом и есть все драконье пламя – оно куда ближе к греческому огню четвертого века до нашей эры, чем к привычному бытовому. Эдакий горючий поток, который пожирает все, чему не посчастливилось оказаться у него на пути, и которому абсолютно насрать, плещут на него водой или как.

Полностью свою физиологию не понимал даже сам Верн, потому что подобный уровень понимания имел цену, и она включала в себя наркоз, средства фиксации, каталку и бригаду медиков в халатах. От чего, если уж обсуждать цены, по мнению Верна, малость веяло Росомахой. В пятнадцатом столетии он уже позволил одному эрудиту-итальяшке маленько себя пощупать, но узнал только то, что его пламя, на современном наречии, неадгезивный нефтяной дистиллят. Плюс человечек сделал зарисовку того, как Верн дрался с его львом, с достоинством во всей красе наружу – хотя Верн вообще-то подчеркивал, что оно глубоко внутри.

Сраные эрудиты.

Так что Верн изверг поток нефтяного дистиллята, который выжег в самом сердце отеля колодец в шесть футов шириной так, что внутрь заглянул серебряник луизианской луны.

«Вуаля, – подумал Верн. – Выход справа от сцены. Благодарим за внимание и всего доброго».

А потом:

«Пожалуйста, господи, никаких вертолетов».

Хуку пришлось признать, что масштаб разрушений, которые устроил Верн в «Марчелло», его удивил. Он-то ждал что-то на уровне отряда «морских котиков», но дракон пронесся скорее как стихийное бедствие – типа гибрида урагана и лесного пожара. При том, что сам-то всего семь футов ростом.

Впечатляет.

«Сдается, старина Верн таки окажет любезность и разберется с моим геморным начальством. Так что план «Б» отпадает за ненадобностью».

Теперь Хуку было нужно всего лишь попасть в хранилище.

Как только на вентилятор размером с мельницу ухнуло слоновье дерьмо, по стенам пентхауса черными молниями побежали трещины, и повсюду расплескалась «Сан Пеллегрино».

– Что за херь?! – изумился Айвори, отступая к своему фитнес-столу.

– Ну, шеф, тут такое дело, – непринужденно отозвался Хук. – Кажется, дракон все-таки явился.

Теперь, когда здание тряслось, как башня из коробок в кузове несущегося вперед пикапа, заставить его продать правду было, судя по всему, гораздо проще.

– Иди на хер, Хук, – послал его Айвори, но отчасти все-таки поверил. У людей, как ни крути, есть память рода, и вследствие все они в трудную минуту верят в драконов.

Хук подумал, что Айвори Конти, наверное, имел право малость повариться в жалости к себе. Во-первых, он точь-в-точь соответствовал своему имени – а именно Белый Граф, что, несомненно, было его личной разновидностью комплекса Наполеона. И во-вторых, еще десять минут назад он был королем этого маленького замка с довольно крепкой бизнес-моделью, а сейчас его лучшие бойцы мертвы, авторитет висит на ниточке, и огромная полыхающая смертельным огнем ящерица, в которую он, возможно, даже не верит, вот-вот придет оформить из него барбекю в собственной крепости.

«Бедный говнючила», – подумал Хук.

Ну, по крайней мере, теперь Айвори относился к ситуации серьезно – пусть его и пришлось мотивировать убитым телохранителем и сотрясающимся отелем. Айвори открыл хранилище и, что логично, вошел.

– Охо-хо, – Хук даже руки потер. – Значит, Айвори Конти прячет игрушечки. Что там у тебя, сынок?

Он проследовал за Айвори прямиком в Алладинову пещеру добра. Ридженс Хук был впечатлен – а ведь он умыкнул из Ирака охренеть сколько сокровищ.

– Что это, шеф? – поинтересовался констебль, будто не знал ответ заранее. – Это ведь не обычная камера?

– Убежище, – отозвался Айвори. – Любуйся, пока можешь, потому что второго раза не будет, въезжаешь?

«Въезжаешь? – подумал Хук. – Серьезно?»

Айвори снял с подставки новехонькую модульную винтовку.

– Не только у твоего дракона есть огневая мощь, – заявил он. – Посмотрим, как ему понравится эта штучка.