Алисанна Вилморт не верила тому, что видела. Всего за каких-то полтора месяца учебы её сын из жизнерадостного мальчика превратился в скелетоподобное существо с опавшим лицом и необычайно серьёзным, суровым взглядом. Последнее впечатлило женщину больше всего: привыкшая к детской наивности в глазах сына, сейчас она видела в них будто нечто потустороннее. Не желая даже задумываться об связи своего первенца с Запретными Царствами, Алисанна вмиг помрачнела, что не ускользнуло от внимания её детей.

Руксус, со своей стороны, в своих родных особых перемен не заметил; разве что от матушки исходили заметные волны негативных эмоций, правда, к удивлению мальчика, вовсе не на него.

Несмотря на то, что всем собравшимся много чего хотелось сказать, все молчали. Руксус до сих пор сидел ошарашенный, Алисанну терзали мрачные мысли, только усилившиеся от резких перемен в сыне, а Велмин просто чувствовал дискомфорт и на бессознательном уровне оказывал им поддержку.Однако видя, что ни мама, ни брат не собираются хоть как-то нарушать неловкое молчание, Велмин всё-таки решился:

–Ну…как ты тут, братец? – неловко, но с нескрываемым любопытством спросил младший.

Руксус при виде Велмина заметно смягчился, даже чуть-чуть расслабился; уж кого, но младшего брата он всегда был рад видеть. Даже при нынешних обстоятельствах он не мог сердится на Велмина, даже если бы захотел.

–Да осваиваюсь помаленьку. Сначала было тяжело, конечно…- Руксус запнулся. В нем боролись два противоречивых желания. С одной стороны, он желал выговориться родному брату, с другой – не хотел нагружать его своими переживаниями, и уж тем более пугать страшными, но правдивыми рассказами об беспощадной системе обучения псайкеров Империума. В конце концов, второе желание взяло верх. – Но я уже как-то привык, знаешь. Тут…тут не так уж и плохо.

Подобная ложь, буквально выдавленная из себя, не убедила даже Велмина, однако он всё-таки трудом улыбнулся, желая хоть как-то поддержать брата. Глаза Алисанны наполнились горькими слезами. «Сынок, мой любимый, мой старшенький…такой сильный, такой уверенный. Но я-то чувствую, как ему больно. Что же я за мать, что даже не могу помочь собственному сыну»?..

Братья вопросительно обернулись к ней.

–Мама, не плачь, – Велмин, сидевший у матери на коленях, достал платок и стал вытирать ей слёзы. – Что это с тобой?

«Глупый, ей неприятен один только мой вид», с горечью подумал Руксус, легко читавший мысли мамы. Ему захотелось уйти, лишь бы не терзать ей сердце. Отца он ненавидел, но к матери, всегда тихой, спокойной и любящей, у него остались только самые тёплые чувства.

–Мама, если тебе так не хочется меня видеть, то я уйду, – решительным тоном высказал Руксус свои мысли. – Только не плачь, пожалуйста. Твои слёзы терзают нас с Велмином.

Младший одобрительно посмотрел на него.

–Нет, дорогой, дело вовсе не в этом. Останься, пожалуйста, хотя похоже, времени у нас осталось совсем немного…- Алисанна с трудом взяла себя в руки, взяла ладонь Велмина в свою, поцеловала. – Спасибо, сынок. Хотя бы тебя мне оставили…Так вот, я пришла извинится, дорогой. За всё. За то, что не приходила всё это время, за то, что тебе пришлось пережить столько кошмаров, за то, что ты сейчас несешь это страшное бремя…

–Хватит, мама, пожалуйста, – с трудом произнёс Руксус. Внезапно он подумал о том, что откровенно беседовать с ней оказалось так же тяжело, как бороться с тварями Варпа, терзавшими его каждую ночь. – Я уже на собственной шкуре узнал, как относятся обычные люди к псайкерам, так что если честно, я уже не надеялся вас увидеть. Ну а в том, что я родился таким, и вовсе нет твоей вины.

На щеках Алисанны вновь блеснули слёзы. Она протянула к сыну руки через узкую прорезь в стекле; и в то же мгновение её за плечо крепко взял рослый Страж, следивший за разговором.

–Физический контакт ограничен, гражданка. Держите себя в руках, иначе мне придется закончить встречу.

–Что же, мне теперь нельзя даже прикоснуться к сыну?!

–Можете, пусть и ненадолго. Но не забывайте так же, что он псайкерское отребье, нечисть, проводник Тёмных Сил, и его душа и тело всецело принадлежат милости Церкви.

–Может, это и так, но в нём течет моя кровь, я произвела его на свет, и он в любом случае мой сын!

Руксус пораженно наблюдал этой за бесстрашной, но неравной борьбой.

–Осторожнее, гражданка. Я ведь могу и подумать, что вы его пособница. Тогда вам не избежать церковного суда, который известен своей беспощадностью к колдовской грязи.

–Неужели в вас не осталось ни капли сострадания и понимания?!

–Такова моя работа и мой долг, – спокойно ответил мужчина, чьё лицо закрывала глухая металлическая маска с беспристрастным выражением лица. Слова Стража подкрепляла огромная силовая глефа в правой руке. – И от неё зависит больше жизней, чем вы можете себе представить.

–Как Вечный Бог-Император любит нас, как Своих дочерей и сыновей, – так и вам бы не помешало понимать, что такое священное любовь матери, - парировала Алисанна. – Однако я вас поняла. Позвольте мне подержать руку сына хотя бы одну минуту.

–Разумеется. Однако соблюдайте осторожность: если почувствуете хотя бы намёк на неприятные ощущения, то дайте мне знать. Одного вашего слова или вскрика хватит, чтобы встреча прекратилась, а этого богохульного мутанта позже подвергли суровому наказанию.

–Вы серьёзно верите, что мой сын способен причинить мне вред?! – вновь не выдержала молодая женщина.

–Вы либо слишком наивны, либо просто глупы, – терпеливо ответил Страж, и огромная глефа в его руке издала глухой треск, словно в такт словам. – Даже безукоризненно чистый душой и телом не сможет сказать вам, что происходит у колдуна в голове. Они постоянно строят козни, постоянно мечтают опорочить нашу чистую кровь, вмешаться в нашу и без того полную лишений и испытаний жизнь. Стоит ли мне напомнить, что это больше не ваш сын, а смертный проводник воли Вечного Врага? – тут Страж впервые повернул голову в сторону Руксуса. – Даже не вздумай сыграть на чувствах той, что была твоей матерью, трижды проклятый мутант. Я вижу, что любовь её, пусть порочная, еще не до конца утихла. Чувства матери к своему дитя действительно священны, но вам, ненавистных Его взору, этого не понять. Вам неведомы чувства нормальных людей.

Даже привыкший к поведению