неё хоть что-то…но на что, собственно, вся его надежда? До последнего он верил, что ещё не всё кончено, что возможно что-то сделать. Казалось, целую жизнь Руксус качал возлюбленную на руках, прижимал к себе, целовал, рассказывал что-то, шептал… Рассказал об Альберте. Что теперь они остались совсем одни. Одни…

Взгляд Марианны остался пуст. Ни разу она не моргнула, ни на мгновенье не мелькнуло и капли жизни. Ответом были лишь застывшие вне времени глаза, некогда ясные и полные любви.Руксус долго смотрел в них, ментально проникая в самую их суть. Может, удастся обратить всё вспять, может, рассудок, словно затерявшуюся вещь, возможно вернуть? Юноша блуждал по водам запретных царств, прежде чем понял всю тщетность своих попыток. Когда он уже собирался возвращаться обратно, за его спиной раздался глубокий, рокочущий голос:

– Похоже, это твоя природа – бороться с неизбежным, кусок плоти.

Руксус обернулся и вновь увидел того Нерождённого. Изверивающийся, рогатый силуэт твари так же покрывала густая чёрная дымка, как бы скрывая отдельные очертания.

– Зачем ты пришёл? Я тебя не звал. Стоит мне захотеть…

– Я видел, что ты делал с младшими моими собратьями. Впечатляет. Ты стал гораздо могущественнее, кусок плоти – и тем больше у меня желания тебя поглотить... Однако я здесь не за этим.

– Говори быстрее, – нахмурился Руксус. – У тебя не более минуты, после чего я изгоню тебя обратно в нору, из которой ты выполз.

–Тебе ведь нужен рассудок этой девчонки? – кивнул демон. – Могу предложить обмен. Твою душу на её разум. Честная сделка, не находишь? Только протяни руку – и получишь желаемое.

Руксус вновь посмотрел на Марианну, всё ещё лежащую на его руках. Глаза юноши застыли, почти как у его возлюбленной, и Ульзуилл на мгновение возликовал, однако псайкер поднял взгляд, решительный, полный презрения.

– Лжец. Презренная тварь. Решил сыграть на моём отчаянии?.. Я и сам вижу, что всё кончено! Прочь! ПРОЧЬ!! Если ещё раз..

Демон хотел было что-то ответить, но почувствовал угрозу, идущую от Руксуса. Юный псайкер готовил ментальный выпад, вполне способный убить его на месте, так что Нерожденный отступил, оставив после себя едва заметную черную пелену, – но и та истаяла, едва Руксус вернулся в реальность.

Последний поцелуй, последнее прикосновение к светлым, аккуратным волосам. Он положил её на пол, сложил руки, пригладил. Да, именно такой она была, такой он её и запомнит… Руксуса трясло с ног до головы, но это его долг. Юноша с трудом закрыл глаза, и вложил в легкий ментальный выпад все свои душевные силы. Разрушительный импульс стёр остатки сознания девушки, отозвался в мозгу, вызвал внутреннее кровотечение. Жизнь давно покинула это тело, и ему было достаточно лишь одного движения, чтобы окончательно упасть в небытие. Марианна умерла тихо, без какой-либо агонии; на её теле не шевельнулся ни один мускул.

На выходе, на удивление, ждал Тацит. Могучий воин молча показал рукой на выход, Руксус кивнул. Первые несколько минут они шли в полнейшем безмолвии, только тяжёлые шаги Рыцаря эхом раздавались в пустынных коридорах.Они вышли на улицу, описали вокруг здания полукруг, остановились на огромном выступе, с которого открывался прекрасный вид на Атоллу. Город, даже частично разрушенный, всё равно внушал уважительный трепет своими громадными чёрными зданиями, широкими заснеженными улицами, на которых смело можно проводить парады, и многочисленными орудиями, покрывающих множество крыш.

Впрочем, поражающие виды столицы сейчас интересовали Руксуса меньше всего.

– Это действительно было необходимо? – раздался словно из другой реальности голос Тацита.

Юноша нервно пожал плечами. Его трясло.

– Я знаю… знал её с детства. Больше всего в жизни она боялась именно этого – умереть от рук палачей Империума. Одна эта мысль приводила её в трепет. Не знаю, увидела ли они хоть что-то, почувствовала ли… но это последняя милость, которую я мог ей оказать.

– Значит, ты не веришь в проповедуемый вашими людьми Свет Императора?

– У нас, псайкеров, нет «своих» людей, Тацит. И Император почти не имеет власти в Запретных Царствах. Его след едва виден, тебе это известно.

– Многое сокрыто от нашего взора, – заметил Серый Рыцарь. – И я, и тем более ты слишком многого не понимаем. Мне, например, пожалуй не дано понять большинство порядков обычных людей. Вы для меня – настоящая загадка. Впрочем, оно и к лучшему. Я был рождён, чтобы сражаться с тварями извне.

Тацит выдержал небольшую паузу, понял, что Руксус ничего не ответит, и продолжил:

– Все условия приговора были обсуждены, остались лишь формальности. Это так же всё, что я могу для тебя сделать, Руксус. Ты останешься здесь, на Сераписе, и здесь же встретишь смерть. Мне неприятен такой исход, но лорд-инквизитор Галателе не согласится на большее.

Юноша молчал.

– Знай так же, что для меня было большой честью сражаться с таким могучим псайкером, как ты. Прощай, Руксус. Если вдруг я ещё зачем-то тебе понадоблюсь, ты сможешь меня найти. Мы задержимся здесь ещё минимум на несколько дней, пока долг не позовёт нас к новым сражениям.

Руксус продолжал хранить молчание. Тацит мягко положил руку ему на плечо и ровным шагом двинулся прочь. Действительно, ему не понять простых людей, хотя он чувствовал всё. Что он мог бы ещё сделать? Что следовало бы сказать? Человеческая душа оказалась для Тацита более серьёзным, неизвестным противником, чем Нерождённые.

Руксус рухнул на колени, едва Рыцарь сделал всего пару шагов, из глаз его хлынули давно сдерживаемые слёзы, тело затрясло, словно в припадке. Он колотил по снегу, по мокрой земле, и не остановился, даже когда стёр руки в кровь.