имеем честь, удовольствие и привилегию слушать профессора Юнга. Думаю, мы все безмерно ему признательны за эти лекции, такие воодушевляющие, такие содержательные, оставившие множество вопросов для самостоятельных размышлений, ведь все мы, а в особенности те, кто специализируется в психотерапии, желаем развиваться и становиться лучше. Большое вам спасибо, господин профессор, за все, что вы для нас сделали. Безусловно, мы горды тем, что вы откликнулись на наше приглашение; полагаю, все согласятся со мною в том, что нам очень хочется надеяться на ваше скорое возвращение в Англию, и тогда наше общение продолжится, а мы получим новые поводы задуматься о важнейших проблемах.

II. Символы и толкование сновидений

Этот очерк был написан на английском языке и завершен незадолго до кончины Юнга в июне 1961 года. Текст без названия предназначался для сборника «Человек и его символы» (Aldus Books, Лондон, 1964), куда, помимо данного очерка, вошли работы других ученых под общей редакцией Юнга. После смерти Юнга сборник был выпущен Марией-Луизой фон Франц и Джоном Фрименом. В английском варианте данный текст получил название «Приближение к бессознательному» («Approaching the Unconscious»), а начальный раздел подвергся существенной правке; в настоящем издании воспроизводится текст немецкого перевода 1968 года (Walter, Olten), выходивший под названием «На подступах к бессознательному» («Zugang zum Unbewußten»), представляющий собой оригинальный текст Юнга с незначительными исправлениями.

1. Значение сновидений

417 Язык позволяет человеку давать названия вещам и явлениям окружающего мира и с помощью слов передавать смысл того, что он намеревается сообщить. Но иногда мы используем термины или образы, которые не являются сугубо описательными и могут быть поняты лишь при определенных условиях. Возьмем, к примеру, многочисленные аббревиатуры, такие как ООН, ЮНЕСКО, НАТО и т. д., которыми изобилуют наши газеты, или торговые марки, или названия патентованных лекарств. Хотя сами по себе они бессодержательны, они все же несут определенный смысл, если вы знаете, о чем идет речь. Это не символы, это знаки. А символ представляет собой термин, имя или образ, знакомые нам в своем первичном значении, но имеющие также специфические содержание и применение, в которых есть некий скрытый, неявный или не известный нам смысл. В качестве примера можно привести изображение двойной секиры, которое часто встречается на критских памятниках. Сам объект нам знаком, но мы не знаем его символического значения. Или представим себе индуса, который, вернувшись из Англии, рассказывает друзьям, что англичане поклоняются животным: в их старых церквях и соборах он видел орлов, львов и быков. Как и многие христиане, он не знает, что эти животные – символы евангелистов, восходящие к виде´нию Иезекииля, которое, в свою очередь, содержит явные параллели с египетским Гором и его четырьмя сыновьями. Другие примеры – колесо и крест. Хотя эти предметы известны повсеместно, при определенных обстоятельствах они приобретают символическое значение. То, что они символизируют, до сих пор остается предметом противоречивых спекуляций.

418 Термин или образ символичны, если подразумевают больше, чем они обозначают или выражают. Иначе говоря, им присущ более широкий «бессознательный» аспект – аспект, которому нельзя дать точное определение или исчерпывающее объяснение. Данная особенность обусловлена тем, что, анализируя символ, разум в конце концов приходит к идеям трансцендентальной природы и вынужден капитулировать. Колесо, например, может привести нас к концепции «божественного» солнца, но тут разум должен признать свою некомпетентность, ибо мы не в состоянии ни определить «божественное» существо, ни доказать его реальность. Мы всего лишь люди, и наши интеллектуальные возможности ограниченны. Мы можем называть что-либо «божественным», но это просто имя, faςon de parler[175], основанная на вере, но не на фактах.

419 Существует бесчисленное множество явлений, выходящих за рамки человеческого понимания. Говоря о них, мы прибегаем к символическим выражениям и образам (особенно богат символами церковный язык). Однако сознательное использование символов является лишь одним из аспектов психологического феномена большой важности: помимо прочего мы продуцируем символы бессознательно и спонтанно в наших сновидениях.

420 Любой акт апперцепции или познания выполняет свою задачу лишь частично; он всегда неполон. Прежде всего, чувственное восприятие, фундаментальное для всякого опыта, ограничено возможностями наших органов чувств. Их несовершенство может быть в известной степени компенсировано различными приборами и инструментами, но не настолько, чтобы полностью устранить неопределенность. Более того: акт апперцепции переводит наблюдаемый факт в кажущуюся несоизмеримой среду – в психическое событие. Природа последнего непознаваема, ибо познание не может познать само себя – психика не может познать собственную психическую сущность. Таким образом, каждый опыт содержит неопределенное число неизвестных факторов. Вдобавок ко всему в некоторых отношениях объект познания всегда будет непостижим, поскольку непостижима конечная природа самой материи.

421 Следовательно, каждому сознательному акту или событию присуща бессознательная составляющая точно так же, как каждому акту чувственного восприятия присущ сублиминальный (подпороговый) аспект: например, звук может быть ниже или выше порога слышимости, а свет – ниже или выше порога видимости. Бессознательная часть психического события достигает сознания только косвенно, если достигает его вообще. Событие обнаруживает существование своего бессознательного аспекта лишь в той мере, в какой оно характеризуется неосознаваемой эмоциональностью или жизненной важностью. Бессознательная часть – своего рода запоздалая мысль, которая может быть осознана с течением времени, благодаря интуиции или глубоким размышлениям. Однако событие также может проявить свой бессознательный аспект в сновидении, что происходит достаточно часто. В сновидении бессознательный аспект предстает в форме символического образа, а не как рациональная мысль. Именно анализ сновидений впервые позволил исследовать бессознательный аспект сознательных психических событий и раскрыть их природу.

422 Человеческому разуму потребовалось много времени, чтобы прийти к более или менее рациональному и научному пониманию функционального значения сновидений. Фрейд первым попытался эмпирически объяснить бессознательный фон сознания. Он исходил из общего предположения о том, что содержание сновидений не случайно и связано с сознательными репрезентациями через закон ассоциации. Данное допущение отнюдь не произвольно; оно основано на связи невротических симптомов с определенным сознательным опытом, давно установленной неврологами (в том числе Пьером Жане). Эти симптомы представляются отщепленными участками сознательного разума, которые в другое время и при других условиях могли быть сознательными. Нечто подобное мы наблюдаем в случае истерической анестезии, которая то возникает, то исчезает. Более пятидесяти лет назад Брейер и Фрейд пришли к выводу, что невротические симптомы значимы и имеют смысл постольку, поскольку выражают некую мысль. Другими словами, они функционируют точно так же, как и сновидения: они несут символическое значение. Например, у одного пациента, столкнувшегося с невыносимой ситуацией, возникают спазмы при глотании: он в