самое вибрато, как мы с Иваном Олеговичем и предполагали, ни на миллиметр не приблизило нас к разгадке секрета могущества великого магистра. Польза от вибрато, понятно, будет, особенно после того, как я с ним до конца разберусь, а пока же… — Я развел руками. — Как мертвому припарка.

Ванюша после моих слов фыркнул:

— Вот и именно, что как мертвому припарка! Ты, царевич, меня в очередной раз чуть насмерть не зашиб этой своей вибратой! И даже не извинился!

Я прижал правую руку к сердцу.

— Простите меня ради бога, Иван Олегович! Я и так перед вами в неоплатном долгу! А в больнице извиняться не стал, чтобы ваш авторитет в глазах Савойских еще больше укрепить: мол, господин Кузьмин и не такое по жизни терпел.

— Вот тут ты неправ, царевич! — гордо выпрямился нахмурившийся колдун. — Ничего я по жизни не терпел и терпилой никогда не был! Прошу впредь в разговорах со мной подобные двусмысленные формулировки не употреблять! А так… Извинения приняты, царевич, — отмахнулся он.

— Премного благодарен! Тогда, будь любезен, на правах эксперта поделись с нами уже своими выводами по интересующей нас теме. И не забудь описать свои личные ощущения от применения вибраты.

По выводам Ванюша был со мной полностью солидарен, но с одним-единственным уточнением: я должен был прямо сейчас забить болт на все дела и срочно заняться изучением вибраты, чтобы сначала научить его самого эффективно противостоять этой заразе, а потом сделать так, чтобы Ванюша и сам мог вгонять других колдунов в гипнотический сон с помощью колебаний его собственного доспеха. Ответить я не успел: на наглого Ивана Олеговича дружно накинулись с конструктивной критикой мой отец с воспитателем, а с водительского места им вторил Владимир Иванович Михеев.

— Все! — Кузьмин в конце концов поднял руки в защитном жесте. — Все, говорю! Сдаюсь! Ваша взяла! Можно пока отложить эту вашу вибрату! Царевич. — Ванюша теперь смотрел на меня. — Тебе мои ощущения еще интересны?

— Очень, — кивнул я.

— Короче, дело было так…

Ванины ощущения были аналогичны моим, за тем лишь исключением, что из навязанного состояния эйфории самостоятельно он выйти не сумел, а потом эйфория просто выключилась, и наступила беспросветная тьма — без чувств, ощущений и всякого проблеска сознания.

— И это, царевич, был полный звиздец! — нахмурился Кузьмин. — Ладно бы боль какая-нибудь жуткая или самая завалящая мыслишка! А тут вообще ничего! Ужас, сука!

И опять мне пришлось извиняться, и коварный колдун, воспользовавшись ситуацией, вновь завел свою пластинку про обучение его вибрате. Пока в микроавтобусе дрожали стекла от гневных криков отца и Прохора, я успел подумать, что Ванюша явно сгущает краски с этой своей беспросветной тьмой, но решил внимания пока на этом не заострять и разобраться с ощущениями Кузьмина в более подходящей обстановке и с привлечением независимых экспертов в лице батюшек Владимира и Василия.

Уже в Монако нашему возмутителю спокойствия пришло сообщение на телефон, прочитав которое, Ванюша слегка изменился в лице и с некоторой досадой обратился к моему отцу:

— Николаич, сможешь мне устроить срочную аудиенцию у дядьки твоего, великого князя Владимира Николаевича?

— Что случилось? — слегка напрягся родитель, а вместе с ним и мы.

— На родине проблемы, — поморщился Кузьмин. — По бизнесу. Твари коррумпированные пытаются одну мою контору по беспределу отжать.

— А Виталику Пафнутьеву позвонить? — Теперь поморщился уже отец. — Или давай я вопросом займусь.

Ванюша начал мяться:

— Через Борисыча не хотелось бы… Через тебя тоже… Кроме того, вы оба так и так вынуждены будете на Владимира Николаевича выходить: без великого князя всяко не обойтись — так уж лучше сразу через него порешать.

— Ясно, что ничего не ясно… — протянул родитель и хмыкнул, доставая из кармана телефон. — В конце концов, мы же банда! И друг друга в беде не бросаем! Но только попробуй, Олегыч, выставить меня перед дядькой дураком! Я тебе этого не прощу!

Ванюша расплылся в довольной улыбке.

— Ты мне потом еще спасибо скажешь, Николаич!..

* * *

Получилось так, что аудиенцию у великого князя Владимира Николаевича пришлось совместить с докладом императору о результатах нашей поездки к Савойским. Слегка разочарованный этими самыми результатами царственный дед, однако, унывать не стал и дал мне ряд ценных указаний:

— По возвращении на родину, Алексей, в числе прочего займешься этой вашей вибратой. Штука действительно полезная и может нам пригодиться. Сначала начнешь тренировки с отцом и дядьями. — Он сделал паузу и оглядел все старшее поколение рода Романовых. — Я имею в виду и Николаевичей, и Владимировичей, и Александровичей. В случае хоть какого-то положительного результата возьмешь в ученики и нас, а потом и братьев с сестрами. — Опять пауза. — Учитывая же, что под руководством Прохора Петровича в самом скором времени будет организована отдельная школа начальной военной подготовки для наших самых маленьких родичей, проблем с организацией молодежи у тебя быть не должно. Ты меня услышал?

— Услышал, деда, — кивнул я. — Только я тебе хочу напомнить, что у меня еще сессия не сдана, проверка нашего МИДа в планах обозначена, Прохора Петровича женить надо и тридцать суток гауптвахты дамокловым мечом висят. И это я еще не говорю о том, что мне на учебу в универ каждый день ездить. Где я вам еще двадцать часов в сутках найду?

Царственный дед, слушавший мой душещипательный спич с легкой улыбкой, только отмахнулся.

— Ничего, сдюжишь! Куда ты денешься? Как говорится, тяжело в ученье — легко в эпицентре взрыва. — Он ухмыльнулся. — Кстати, внучок, в самом скором времени мы тебе еще работки подкинем! Обещаю, ты будешь в полном восторге! О своем затянувшемся отдыхе на Лазурном берегу через какое-то время начнешь вспоминать с милой ностальгирующей грустью!

Я видел, что дед не шутил, и ляпнул первое, что пришло в голову:

— Ваше императорское величество, а можно меня в военное училище на учебу вернуть? Обещаю, что буду себя хорошо вести!

Теперь улыбались и все остальные присутствующие в гостиной нашего номера, в том числе и предатели Прохор с Ванюшей.

— Поздно, внучок! — хохотнул дед. — Свой выбор ты уже сделал!

Ввязываться дальше в препирательства я смысла не видел и промолчал, а про себя подумал: «Хорошо, будь по-вашему. Но если мне что-то не понравится, я вам такого наработаю!..» Дед, судя по