— Ну а если анализ указывал на наличие повреждений? — Аскет исподлобья взглянул на Сафронова.

— В таком случае колония нанороботов приступала к ремонту.

— Каким образом?

— Полноценный наномашинный комплекс сложен и многофункционален. Составляющие его наниты способны создавать временные конфигурации, чтобы детально сканировать «подопечный» механизм. При обнаружении неисправности поврежденный агрегат или узел сначала моделировался виртуально, затем ремонтная агломерация приступала к устранению поломки. При этом часть микрочастиц использовалась в качестве конструктивного материала для ремонта, — обстоятельно пояснил Сафронов. — Места повреждений заполнялись микромашинами, из них же заново воссоздавались утраченные детали.

— Хорошо. Допустим, поврежденный механизм отремонтирован. Что произойдет с колонией наномашин?

— Она прикрепится к отремонтированному носителю. — Сафронов постепенно втянулся в разговор, уже почти не обращая внимания на боль в руке. — Вы поймите, речь ведь шла о подготовке освоения иного мира! В идеале, каждый планетарный механизм в процессе эксплуатации обретал своего микромашинного «хранителя» — колонию наночастиц, маленькое ртутное пятнышко, которое активировалось и начинало действовать только в том случае, если носитель получал повреждения.

— Почему их не внедряли в технику сразу?

— Я не знаю, как планировалось поступить. Начало работ по терраформированию Марса — это далекое будущее. Перед нами ставили конкретную задачу, наверняка усложненную, — разработать универсальную, самодостаточную схему техподдержки. При этом подразумевалось, что ремонтные микромашинные комплексы будут воспроизводиться уже в условиях колонизируемой планеты.

— Интересно рассказываешь. — Апостол машинально постукивал пальцами по трофейному армгану. — Ладно. Какие еще типы наномашин вы создавали?

— Ресурсодобывающие, метаболические, управляющие и, наконец, колонии нанороботов, способных производить элементарные частицы для четырех предыдущих видов.

— И на какой стадии находились разработки к моменту Катастрофы?

— На разных. Ресурсодобывающие колонии оказались наиболее простыми. Наниты внедрялись в грунт и абсорбировали частицы металлов, постепенно умножаясь в числе, как бы «прорастая» к поверхности, где их подбирали перерабатывающие механизмы. Они успешно прошли испытания, и их штаммы были законсервированы в хранилищах Академгородка. Наибольшую сложность представляли метаболические агломерации нанороботов. По замыслу, каждому из астронавтов предстояли инъекции наномашинных комплексов. Обращаясь в крови человека, микрочастицы должны были принимать участие в биохимических процессах, стать симбионтами, получая энергию от организма, а в обмен поддерживать жизнь астронавта, бороться с экзовирусами, нивелировать агрессивные воздействия окружающей среды, уничтожать очаги известных науке заболеваний.

— И как далеко вы успели продвинуться в их разработке?

Сафронов неожиданно пожал плечами.

— У меня нет полной информации по всем штаммам. Наша группа занималась несколькими проектами одновременно. Лично я участвовал в разработке универсальных нанитов, которые являются первоосновой любого микромашинного комплекса, вне зависимости от его будущей специализации.

Апостол недобро взглянул на Сафронова.

— Как же ты в таком случае сумел разработать метаболическую колонию, действуя в одиночку, на кустарном оборудовании?

Майор невесело усмехнулся:

— Жизнь заставила. Вернее, болезнь. По большому счету для создания специализированного микромашинного комплекса необходимо лишь определенное количество элементарных нанитов и устройство, при помощи которого колония программируется на определенную функцию.

— Ладно. Допустим. — Апостол напряженно размышлял над полученной информацией. — А как предполагалось создавать эти самые элементарные микрочастицы?

— В лабораториях?

— Нет. В идеале. В условиях другого мира, как ты сам выразился.

— Мы внесли некоторые изменения в схему организации ресурсодобывающих колоний, внедрили в них модули копирования, которые, используя добытые металлы, должны были воспроизводить элементарных нанороботов, упаковывая их…

— В оболочку н-капсул? — скептически хмыкнул Апостол. — Извини, Сафронов, ты действительно складно все рассказываешь, но не могли ваши наномашины эволюционировать в технос Пятизонья?!

— Почему не могли?

— Вы довели хотя бы один тип нанитов до стадии полной готовности к применению?

— Нет. Все остановила Катастрофа.

— Вот видишь. А командор Хантер, к примеру, был инфицирован скоргами в первую ночь после образования Пятизонья!

— У нас имелись опытные образцы! — запальчиво возразил Сафронов. — Мы называли их «штаммами колоний». Разные модификации, различной степени готовности и успешности! Их всех объединял лишь один непременный признак — функция самоподдержания, она программировалась в каждую элементарную частицу! — Сафронов упорно отстаивал свою точку зрения. — Поймите же, наконец, мы готовили микромашины к работе в условиях иного мира! Решая технические задачи, мы не исключали наихудшего сценария, например аварии комического корабля при посадке, когда техника повреждена, а экипаж находится в специальных камерах поддержания жизни. В такой ситуации главной, объединяющей задачей для всех микромашинных комплексов было бы сохранение функциональности, затем — восстановление и даже преумножение своей численности, чтобы впоследствии они могли бы приступить к ремонту космического корабля и находящейся на борту техники! — Сафронов попытался жестикулировать, но резкая боль пронзила руку, и он снова привалился к стене. — Я исследовал множество н-капсул. Содержащиеся в них колонии скоргов сочетают в себе фрагменты сотен различных наномашинных комплексов! Виной всему — первая пульсация. Она перемешала наниты, законсервированные в хранилищах Академгородка, создала новые, с первого взгляда абсолютно бессмысленные и нежизнеспособные сочетания микророботов…

— Вот видишь. Сам сказал — нежизнеспособные. — Апостол упорно не желал верить, что все беды, с которыми ему приходилось сталкиваться за годы жизни в отчужденных пространствах, связаны с достижениями высочайших технологий нашей собственной цивилизации. Скорги из полумистических, враждебных, непостижимых созданий стремительно превращались в нечто опасное, но вполне объяснимое…

— Произошла техническая мутация! — повысив голос, огрызнулся Сафронов. — Некоторые из синтезированных пульсацией колоний все же оказались функциональными! Откуда мне знать, какое количество различных штаммов наномашин содержали хранилища Академгородка?! Работы шли непрерывно на протяжении последних пятнадцати лет! Реально там могли храниться миллиарды различных, уже запрограммированных колоний — плоды успешных и неудачных экспериментов, законсервированные либо для истории, либо «до лучших времен», когда новые технологии позволили бы вернуться к их доработке! И все это было перемешано между собой, выброшено в иное пространство, где у большинства нанитов активировалась функция самоподдержания!