– Но что это? – недоуменно спросила она.

– Оберег, – ответила Дуня, задыхаясь. – В нем сила. Храни его в тайне. Никому не говори. Если отец спросит, отвечай, что ничего не знаешь.

«Безумие».

Василиса нахмурилась, между бровями пролегла морщинка, но она надела цепочку на шею. Подвеска оказалась у нее между грудей, и под одеждой ее было не видно. Внезапно Дуня напряглась, вцепившись сухими пальцами в Васину руку.

– Его брат! – прошипела она. – Злится, что ты получила камень. Вася, Вася, ты должна…

Она поперхнулась – и замолкла. С улицы донесся протяжный, дикий хохот.

Вася замерла. Сердце у нее колотилось. «Опять? В прошлый раз это был сон». Тут она услышала шуршание, тихий звук шаркнувшей ноги. А потом еще и еще. Вася прерывисто вздохнула и бесшумно соскользнула с печи. Домовой скорчился в углу, изможденный и сосредоточенный.

– Он не сможет войти, – яростно бросил домовой. – Я его не пущу. Не пущу!

Вася погладила его по голове и прошмыгнула к двери. Зимой на улице гнилью не пахнет, однако на пороге она ощутила смрад, от которого скрутило пустой желудок. А потом камень, прижатый к ее грудине, полыхнул холодом. Она тихо застонала. Разбудить Алешу? Перебудить весь дом? Но что это такое? Домовой сказал, что не впустит это в дом.

«Пойду, посмотрю, – решила Вася. – Я не боюсь».

Она скользнула за кухонную дверь.

– Нет! – выдохнула Дуня на печи. – Вася, нет! – Она чуть повернула голову. – Спаси ее, – прошептала она в пустой угол. – Спаси, пусть даже твой брат за мной придет.

* * *

Что бы это ни было, воняло от него, как ни от чего другого: смертью, мором и горячим металлом. Вася пошла за шаркающими шагами. Вон там, быстрое движение в тени от дома. Она увидела нечто похожее на женщину, сгорбленную, кутающуюся в белое покрывало, тащившееся по снегу. Нечто двигалось по-паучьи, словно у него было слишком много суставов.

Вася собралась с духом и подкралась поближе. Существо стремительно перебегало от окна к окну, приостанавливаясь у каждого и порой неуверенно протягивая руку, но не прикасаясь к оконной раме. Однако у последнего окна, того, что вело в комнату священника, оно застыло. В глазах загорелся красный свет.

Вася бросилась вперед. «Домовой говорил, что оно не войдет!» Однако взмах бескровного кулака выбил лед из рамы. Вася успела увидеть, как в лунном свете мелькнула серая плоть. Волочащееся белое покрывало оказалось саваном, под которым существо было обнаженным.

«Мертвая, – поняла Вася. – Эта тварь мертвая».

Серые, сочащиеся гноем руки ухватились за край окна и это… эта тварь запрыгнула в окно. Вася только и успела увидеть длинные спутанные волосы. Вася задержалась под окном, но проследовала за тварью внутрь, с трудом протиснувшись в оконный проем. Внутри стоял мрак. Тварь с рычаньем согнулась над мечущимся на постели человеком.

Тень на стене словно разбухла, готовясь вырваться наружу. Васе показалось, что она слышит голос.

«Тут девица! Оставь его, он и так мой. Забери девицу, забери…»

Боль в груди понукала Василису – камень пылал лютым холодом. Не задумываясь, она вскинула руку и закричала. Тварь у постели стремительно развернулась: ее лицо было черным от крови.

«Забери ее!» – снова прорычал голос тени. Блеснув белыми зубами в лунном свете, тварь изготовилась к прыжку.

Внезапно Вася поняла, что рядом с ней есть кто-то еще: не мертвая женщина и не голос, состоящий из теней, а мужчина в темном плаще. В темноте она не смогла разглядеть его лицо. Но кто бы ни был этот другой, он схватил ее за руку, впиваясь пальцами в ладонь. Вася с трудом подавила крик.

«Ты мертва, – сказал вновь пришедший женщине, – а я по-прежнему господин. Уходи».

Его голос напоминал полуночный буран. Мертвая тварь на кровати с воем отшатнулась. Тень на стене вздыбилась в возмущении и ярости: «Нет, не слушай его, он ничто. Я твой господин. Забери ее, забери…»

Вася почувствовала, что кожа на ее руке лопнула, и кровь капает на пол. Она испытала дикое торжество.

«Уходи, – сказала она мертвой твари, словно всегда знала нужные слова. – Моею кровью тебе сюда путь закрыт».

Вася обхватила пальцами руку, которая держала ее, почувствовав, что она скользкая от ее крови. На мгновение та рука казалась настоящей – холодной и твердой. Она вздрогнула и повернулась посмотреть, но рядом никого не оказалось.

Тень на стене внезапно начала съеживаться, дрожа и вскрикивая, а мертвая тварь ощерила длинные тонкие зубы. Она завизжала на Васю и бросилась к окну, перелезла через подоконник, спрыгнула в снег и помчалась к лесу, быстрее идущего галопом коня. Спутанные грязные волосы развевались у нее за спиной.

Вася не смотрела, как она убегает. Она уже подскочила к кровати и, отодвинув замаравшиеся одеяла, стала искать рану на шее у священника.

* * *

В тот вечер Глас Божий с Константином не говорил. Священник молился в одиночестве, час за часом. Однако его мысли все время убегали от истрепавшихся слов. «Василиса ошибается, – думал Константин. – Чем плох страх, если он спасает их души?»

Константин чуть было не вернулся на кухню, чтобы ей так и сказать. Однако он был утомлен и остался у себя в комнате, стоя на коленях даже после того, как темнота сгустилась настолько, что не стало видно растрескавшейся позолоты на иконе.

А перед восходом луны он лег в постель и увидел сон. В этом сне Дева с добрым взглядом сошла со своей деревянной доски. Ее лик сиял неземным светом. Она улыбнулась. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы она прикоснулась к его лицу, дала свое благословение. Она склонилась над ним, но прикоснулась к нему не ее рука. Ее губы скользнули по его лбу, тронули веки. А потом она приподняла пальцем его подбородок и припала к его губам. Она целовала его снова и снова. Даже во сне стыд в нем боролся с желанием, и он вяло попытался ее оттолкнуть. Однако голубые ризы оказались тяжелыми, а ее тело пылало, подобно углю. Наконец он сдался, поднимая лицо навстречу ее поцелую со стоном отчаяния. Она улыбнулась прямо у его губ, словно наслаждаясь его мукой. Ее рот быстро скользнул к его шее, словно падающий на добычу ястреб.

А потом она завопила, и Константин проснулся под сотрясающимся грузом.

Вздохнув глубже, священник задохнулся в рвотном позыве. Женщина зашипела и скатилась с него. Он успел заметить свалявшиеся волосы, полузакрывшие глаза, похожие на рубины. Тварь бросилась к окну. Он увидел в комнате еще две фигуры: одна была окружена голубым сиянием, вторая оставалась темной. Голубая протянула к нему руки. Константин попытался нашарить нательный крест. Однако лицо с голубым сиянием принадлежало Василисе Петровне: острые скулы и громадные глаза. На секунду их взгляды встретились: его глаза выкатились от испуга. А потом она протянула руки к его шее, и он лишился чувств.

* * *