Он остался цел: горло, рука и грудь были без отметин: Вася смогла убедиться в этом на ощупь… а потом в дверь забарабанили. Вася метнулась к окну и неловко выскочила на двор. Луна заливала светом нетронутую поверхность снега. Она скорчилась у стены в тени дома, дрожа от холода и пережитого ужаса.

Ей было слышно, как мужчины ворвались в комнату. Подтянувшись, Вася смогла заглянуть к Константину в окно. В комнате воняло разложением. Священник сидел на постели, схватившись за шею. Васин отец нависал над ним с фонарем в руках.

– С вами все в порядке, батюшка? – спросил Петр. – Мы слышали крик.

– Да, – промямлил Константин, дико озираясь. – Да, простите меня. Наверное, я закричал во сне. – Оставшиеся у дверей мужчины переглянулись. – Лед разбился, – объяснил Константин. Он слез с кровати и встал, чуть шатаясь. – От холода приснились кошмары.

Вася поспешно спряталась, угадав, что сейчас все повернутся к окну. Сжавшись у стены, она старалась не дышать.

Ей было слышно, как ее отец хмыкнул и подошел к раме, из которой вывалился целый кусок льда. Тень от его головы и плеч упала на нее: он выглянул во двор. К счастью, вниз не посмотрел. На дворе никакого движения не было. Петр закрыл ставни и забил между створками клин.

Вася этого уже не слышала: как только ставни закрылись, она бесшумно понеслась к зимней кухне.

* * *

На кухне было тепло и темно, словно в утробе. Вася неслышно проскользнула в дверь. У нее все тело ныло.

– Вася? – сонно позвал Алеша.

Вася забралась на полати. Алеша приподнялся рядом с ней.

– Все в порядке, Дуня, – сказала Вася, беря няню за руки. – Теперь у нас всех все будет хорошо. Мы в безопасности.

Дуня открыла глаза. Улыбка тронула ее морщинистые губы.

– Марина будет гордиться, Васочка моя, – прошептала она. – Я ей расскажу, когда увижу.

– Ничего подобного ты делать не будешь! – заявила Вася. Она старалась улыбаться, но на глаза у нее навернулись слезы. – Ты снова поправишься.

Тут старушка подняла холодную руку и с неожиданной силой отстранила Васю.

– Нет, не поправлюсь, – сказала она тихо, но со своей прежней колкостью. – Я дожила до того дня, когда все мои малыши выросли, и хочу только умереть, пока подле меня последние трое детишек.

Ирина уже тоже проснулась, и Дуня ей протянула вторую руку. Алеша обнял их всех и заговорил прежде, чем Вася успела снова начать возражать:

– Вася, она права. Ты должна ее отпустить. Зима будет тяжелая, а она устала.

Вася замотала головой, но рука у нее дрогнула.

– Прошу тебя, милая моя, – прошептала старушка. – Я так устала!

Вася мгновение колебалась, но потом чуть заметно кивнула.

Няня с трудом высвободила вторую руку и сжала Васины пальцы обеими руками.

– Твоя матушка благословила тебя при расставании, а теперь это сделаю я. – Она помолчала, словно прислушиваясь. – Вспомни старинные предания. Сделай кол из рябины. Вася, будь осторожной. Будь отважной.

Ее руки упали, она замолчала. Ирине, Алеше и Васе пришлось самим взять ее холодные руки и прислушиваться к ее дыханию. Наконец Дуня собралась с силами и снова заговорила, так тихо, что им пришлось склониться над ней, чтобы услышать ее слова.

– Лешка, – прошептала она. – Споешь мне?

– Конечно, – шепнул Алеша. Чуть помедлив, он глубоко вздохнул.

Дуня улыбнулась. Глаза у нее сияли, словно у ребенка, а в улыбке Вася разглядела ту прежнюю девушку, которой та когда-то была.

На улице поднялся ветер – холодный ветер, предвещающий снегопад. Однако трое детей на полатях этого не замечали. Дуня слушала, широко раскрыв глаза и устремив взгляд на что-то, чего не видела даже Вася.

Алешу прервали. Ветер ударил в дверь кухни и с воем пронесся по комнате. Ирина тихо взвизгнула. С ветром явилась фигура в черном плаще, хоть видела ее только одна Вася. Девушка затаила дыхание. Она уже видела этого человека! Пришедший одарил ее долгим взглядом, а потом поднял руку и положил тонкие пальцы Дуне на шею.

Старушка улыбнулась.

– Мне больше не страшно, – сказала она.

В следующий миг появилась тень. Она упала между пришельцем в черном плаще и Дуней, словно топор.

– Ах, братец! – сказал голос тени. – Так неосторожно?

Тень ухмыльнулась щерящейся усмешкой и, потянувшись, схватила Дуню двумя громадными лапами. Дунино умиротворение сменилось ужасом, глаза выкатились из орбит, лицо побагровело. Вася обнаружила, что стоит на коленях, ошеломленная, сотрясающаяся от рыданий.

– Что ты творишь? – закричала она. – Нет! Отпусти ее!

Ветер еще раз с воем пронесся по комнате – первый зимний ветер, – а потом его сменил влажный ветер, предвещающий летнюю грозу.

Однако ветер стих так же внезапно, как налетел, забрав с собой и тень, и мужчину в черном плаще.

– Вася! – позвал Алеша в наступившей тишине. – Вася!

Петр с Константином вбежали на кухню, а следом все домочадцы мужского пола. Петр раскраснелся на морозе: после переполоха со священником он не лег спать, а отправил людей ходить дозором по спящей деревне. Васин крик слышали все.

Вася посмотрела на Дуню. Дуня умерла. Лицо у нее налилось кровью, в уголках губ пенилась слюна. Выкаченные темные глаза плавали в лужах крови.

– Она умерла в страхе, – сказала Вася еле слышно, вся дрожа. – Умерла в страхе.

– Давай-ка, Васочка, – позвал ее Алеша, – слезай.

Он попытался закрыть Дуне глаза, но они слишком выпучились. Последнее, что увидела Вася, слезая с печи, было выражение ужаса, застывшее на мертвом Дунином лице.

Дуню перенесли в баню. И на рассвете пришли женщины, шумно кудахча, словно куры. Они обмыли дряхлое Дунино тело, завернули его в саван и сели рядом, чтобы помолиться о ней. Ирина стояла на коленях и плакала, уткнувшись лицом в материнские колени. Отец Константин тоже опустился на колени, но, казалось, не молился. Лицо у него было белее полотна. Трясущейся рукой он снова и снова щупал свою совершенно целую шею.