— Разве?

— Да. И вы подпрыгнули от неожиданности и что-то уронили.

— Правда?

— А Фэ подобрала.

— Разве?

— Это было вышивальное шильце, Хенди?

— Я ничего такого не помню. Совершенно ничего.

— Я не обратила внимания, куда она его положила. Я просто думала, вдруг вы заметили.

— Будь это что-то из шкатулки для рукоделия, полагаю, она положила его на место. Ты не опоздаешь, Карлайл?

— Да, — сказала Карлайл, все еще не поворачиваясь. — Наверное, мне лучше пойти.

Она слышала, как мисс Хендерсон ушла в гостиную. Дверь мягко затворилась, и Карлайл спустилась вниз. В холле дежурил незнакомый мужчина в темном костюме. Увидев ее, он встал.

— Прошу прощения, мисс, но вы мисс Уэйн?

— Да.

— Спасибо, мисс Уэйн.

Он открыл перед дней двойные стеклянные двери, а затем дверь на улицу. Карлайл быстро проскользнула мимо него на солнечный свет. Она совершенно не обратила внимания на мужчину, который отделился от угла дома чуть дальше по Дьюкс-Гейт и, раздраженно глянув на часы, подождал автобуса и поехал с ней до Скотленд-Ярда.

— За всем кварталом, черт побери, наблюдайте, — раздраженно приказал перед отъездом в шесть утра старший инспектор Аллейн. — Мы не знаем, что нам понадобится.

В Ярде Карлайл проследовала за констеблем, который выглядел странно ручным и милым без положенного шлема, по выстеленному линолеумом коридору в кабинет старшего инспектора. Она думала: «Полиция приглашает кого-то прийти и дать показания. Это что-то значит. Предположим, меня подозревают. Предположим, они выискали какую-то мелочь, из-за которой решили, что это сделала я». Ее воображение неслось во весь опор. Что, если, когда она войдет в кабинет, Аллейн скажет: «Боюсь, дело серьезное. Карлайл Лавдей Уэйн, арестую вас по обвинению в убийстве Карлоса Риверы и предупреждаю вас…»? Потом он попросит другого констебля позвонить, чтобы привезли одежду, какая ей может понадобиться. Хенди — наверное, это будет она — упакует чемодан. Возможно, они тайком испытают небольшое облегчение, будут почти приятно встревожены, потому что им больше не придется бояться за самих себя. Возможно, Нед придет ее повидать.

— Сюда, пожалуйста, мисс, — объявил тем временем констебль, положив ладонь на дверную ручку.

Аллейн быстро поднялся из-за стола и направился к ней. «Донельзя педантичный, — подумала она. — У него приятные манеры. Они у него такие и тогда, когда он собирается кого-то арестовать?»

— Мне так жаль, — говорил он тем временем. — Наверное, это для вас такая досадная трата времени.

За спиной у него маячил седой массивный инспектор. Ах да, мистер Фокс. Инспектор Фокс. Он пододвинул ей стул, и она села лицом к Аллейну. «Чтобы свет бил мне в лицо, — подумала она. — На допросах так всегда поступают».

Фокс отошел и устроился за вторым столом. Ей видны были его голова и плечи, но не руки.

— Вы, наверное, думаете, что я просил вас приехать сюда из-за какого-то пустяка, — начал Аллейн, — и мой первый вопрос, без сомнения, покажется вам нелепым чудачеством. Но так или иначе, мне нужен ответ. Вчера вечером вы сказали, что находились с лордом Пастерном, когда он изготавливал холостые патроны и заряжал револьвер.

— Да.

— Хорошо, не случилось ли чего-нибудь, особенно в связи с револьвером, что показалось бы вам комичным?

Карлайл уставилась на него во все глаза.

— Комичным?

— Я же сказал, что вопрос нелепый.

— Если вы про то, что мы только взглянули на револьвер и разразились неконтролируемым хохотом, то простите, нет, такого не было.

— Нет, — повторил он. — Как я и боялся.

— Настроены мы были скорее сентиментально. Револьвер — один из пары, которую подарил дяде Джорджу мой отец, и дядя Джордж мне об этом рассказывал.

— Значит, он был вам знаком?

— Ни в коей мере. Мой отец умер десять лет назад, а при жизни у него не было обыкновения показывать мне свой оружейный склад. Думаю, они с дядей Джорджем оба были меткими стрелками. Дядя Джордж рассказывал, что отцу изготовили револьверы на заказ для стрельбы по мишеням.

— Вы осматривали вчера вечером револьвер? Внимательно?

— Да… потому что… — Тут ее обуяла нервная и беспричинная осторожность, и она помешкала.

— Потому что?..

— На нем были выцарапаны инициалы моего отца. Дядя Джордж велел, чтобы я их поискала.

Повисла долгая пауза.

— Да, понимаю, — сказал Аллейн.

Она поймала себя на том, что крепко стиснула, перекрутила перчатки. Испытав приступ острого раздражения на себя саму, она резким движением их разгладила.

— Один из пары, — повторил Аллейн. — Вы оба осмотрели?..

— Нет. Второй лежал в своей коробке, в ящике на столе. Я только видела его там. Я его заметила, так как ящик стоял почти что у меня под носом, и дядя Джордж все складывал и складывал в него обманки, если они так правильно называются.

— Ах да. Я их там видел.

— Он сделал больше, чем нужно. На случай… — Ее голос пресекся. — На случай если когда-нибудь его попросят повторить выступление.

— Понимаю.

— Это все? — спросила она.

— Очень любезно было с вашей стороны приехать, — с улыбкой ответил Аллейн. — Возможно, нам удастся придумать что-нибудь еще.

— Спасибо, не утруждайтесь.

Улыбка Аллейна стала шире.

«Утром на лестнице Фэ строила ему глазки, — подумала Карлайл. — Она взаправду с ним флиртовала или просто старалась сбить с толку?»

— Дело в стальном острие того эксцентричного снаряда. Болта или стрелки, — сказал Аллейн, и она разом напряглась. — Мы почти уверены, что это острие вышивального шильца из шкатулки для рукоделия в гостиной. Мы нашли выброшенную рукоятку. Вы, случайно, не помните, когда в последний раз видели шильце? Если, конечно, обратили на него внимание?

«Вот оно, — подумала она. — Револьвер — пустяк, отвлекающий маневр. На самом деле он вызвал меня поговорить о шильце», а вслух произнесла:

— Не помню точно, но сомневаюсь, что шкатулка была открыта, когда я заходила в гостиную перед обедом. Во всяком случае, я этого не заметила.

— Помнится, вы говорили, что леди Пастерн показывала вам и Мэнксу свою вышивку гладью. Это ведь было как раз тогда, когда все собрались в гостиной перед обедом? Кстати, рядом со шкатулкой мы нашли вышивку.

«Следовательно, — думала она, — шильце могли взять тетя Силь, или Нед, или я». Она повторила:

— Уверена, что шкатулка была закрыта.

Она старалась не думать дальше одного мгновения, того единственного безопасного мгновения, в которое сразу могла бы сказать правду.