Слезы текут по моим щекам, я не могу пошевелиться, и она прерывается. Еще чуть-чуть, и я взорвусь. Я разнесу тут все, если останусь еще хоть на секунду. Малыш смотрит на мать вопрошающим взглядом. Разворачиваюсь. Больше не могу. Ни торта, ни свечей, ни желаний. Уже много лет.

– Эй! Куда ты собрался? Ты мог бы хотя бы сказать спасибо! – львица загораживает выход.

Осторожно отталкиваю ее, едва удерживаюсь от того, чтобы не прижать ее к стене, и прохожу. Но она сопротивляется.

Встает в дверном проеме.

– Елена, все хорошо… Ничего страшного, – шепчет мать позади.

Львица не унимается. Она кладет руки мне на грудь и еще немного подталкивает меня в кухню, не смотря на меня. Слезы катятся по моему лицу. Не могу дышать, сердце бешено колотится и рвется наружу.

Уйди! Толкаю ее, но она не двигается с места. Боюсь представить, что могу с ней сделать.

– Иди и поблагода…

– УЙДИ, ЧЕРТ ПОБЕРИ! Я не хочу причинять тебе боль, так что отойди, Елена! – изо всех сил ору я.

Во мне разгорелось такое пламя, что оно вырвалось само собой. Она замирает, время останавливается на чертовски долгую секунду. Теперь она отходит, и я срываюсь с места быстрее, чем моя тень. От моего удара дверь влетает в стену.

Мой стул в пабе ждет меня. Он-то меня никогда не бесит. Когда я скрипнул входной дверью, Таня была занята. Тем лучше. Когда почувствую себя лучше, пойду и выклянчу у нее пива, сейчас же я не готов к встрече с ее изучающим взглядом.

В этот вечер на сцене должна выступать небольшая группа. Не особо присматриваясь, наблюдаю за тем, как они готовятся. Я как после анестезии: моя голова опустела, в ней словно грохот поездов и духота в вагонах. Нервы ни к черту. Я себя знаю, я сейчас на краю: любой пустяк может заставить меня выкинуть глупость. Чтобы избежать этого, я не смотрел в телефон с тех пор, как оборвал разговор с Солис, и не собираюсь совать в него нос сейчас, потому что она и Хиллзы наверняка всюду меня ищут.

Прямо у меня под носом из ниоткуда появляется стакан холодного пива. По серебряным перстням на большом и указательном пальцах узнаю руку Тани.

– Я скучала по тебе… – вздыхает она.

Не успеваю поднять глаза, как она исчезает. Я выпиваю стакан до дна и ставлю его на край стола.

На сцене спешно готовится репетиция. Смотрю на маленькую брюнетку, которая распевается уже непонятно сколько времени. Мой стакан исчезает и появляется уже наполненным. Опустошаю половину, и на моем лице возникает легкая, как ветер, улыбка.

– Эй, куришь?

Певичка протягивает мне косяк. Смотрю на нее и беру, пока она пялится на мое пиво. Толкаю его к ней.

– Хороший обмен, – улыбаясь, говорит она.

Согласен.

Затягиваюсь косяком. Знаю, что Таня ничего не скажет: она и сама выкуривает столько же, сколько выпивает пива. Опускаюсь в кресло. Черт, как же хорошо. Будто моя кровь перестала жечь меня изнутри.

Сделав еще две затяжки, возвращаю косяк его хозяйке, а она мне – мое пиво. Смотрю, как она поднимается на сцену, рассматриваю ее задницу. Не так хороша, как у львицы, но все же хороша.

Опустошаю стакан и пересекаюсь взглядом с Таней. Она чего-то от меня ждет. Отворачиваюсь, чтобы закурить. Сегодня определенно не тот день.

Певица посылает мне несколько недвусмысленных взглядов. Игнорирую ее. Этот день так захватил меня с головой, что мой дружок не в духе.

Прошел почти час с первого стакана пива и мне нужно отлить. Покидаю свое насиженное место и пробираюсь за грязную занавеску, отделяющую коридор от сортира в конце бара.

Когда вытираю руки о штаны, сталкиваюсь нос к носу с певичкой. Она смотрит на меня, я на нее. Пялится на мой член и приподнимает одну бровь. Ну, она явно его хочет! Жаль, но я не в настроении.

Отсутствие у меня энтузиазма нисколько ее не смущает: она кладет руку на мои причиндалы, и ее губы впивается в мою шею. Ладно…

Тяжело дышу и пытаюсь оттолкнуть ее, но особо не настаиваю. Зачем отказываться? В конце концов, я свободен, несмотря на то, что тараканы в моем мозгу рисуют львицу крупным планом прямо в моем сознании. Мой член сначала не реагирует, но потом встает и пульсирует в штанах. Пальцы брюнетки гораздо более ловкие, чем кажутся, они быстро нажимают на пуговицу на ширинке и джинсы спускаются вниз, освобождая член, который показывает себя гораздо более демонстративно, чем я думал. Видимо, я очень голоден, раз такая девчонка так быстро соблазнила меня, да еще и в таком непритязательном месте.

Она прижимает меня к стене, но я сопротивляюсь. Да, приперла меня она, но контролирую все я, всегда контролирую. Немного толкаю ее, и теперь уже она приперта к стенке. Она стонет, хватает холодными пальцами мой напряженный член, опускает руку дальше, к яйцам. Рычу от удовольствия. Мой член почти вибрирует у нее в руке. Громко выдыхаю. Одной рукой держу ее за голову, другой хватаю за ягодицы. Немного вялые, но уже слишком поздно и трудно прерываться.

Она водит рукой туда-сюда, лаская языком мою шею. Я стискиваю зубы, закрываю глаза и наслаждаюсь тем, что могу расслабиться и не думать ни о чем другом помимо того, что стою и наслаждаюсь незнакомкой. Я не должен делать этого, это ведь не я, я не трахаюсь с девушками, появившимися из ниоткуда, тем более в таких местах, но в такой день, как сегодня, я делаю что угодно. Просто пытаюсь лучше понять себя, а не трахаю все, что вижу, чтобы расслабиться.

И вот я сдаюсь. Поверхностное животное желание захватывает меня. Мне это нужно. Нужно выплеснуть все, что произошло в этот день, а сделать это со жгучей певичкой гораздо лучше, чем клеить непонятно кого в полубессознательном состоянии.

– Я хочу тебя, – сладострастно шепчет мне она на ухо.

Я и сам догадался, когда ты засунула руку мне в штаны…

Чуть отступаю, и она поднимает голову. Ее рука задерживается на головке члена, там, где он наиболее чувствителен. Смотрю на нее.

– Не поцелуешь меня? – спрашивает она вполголоса.

Нет, не хочу. Черт, еще одна девица, которая хочет любви. Кажется, мы неправильно поняли друг друга.

Ее пальцы сжались. Это единственный язык, на котором я говорю сегодня. Прищуриваю глаза, но сопротивляюсь и сдерживаю вырывающееся наружу рычание. Она умеет это делать. Смотрит на мой рот, усиливает хватку, а в следующую секунду приникает к моим губам своими. Обрушивается на меня, прижимаясь бедрами. У нее безумно дерзкий язык. Блин, меня возбуждает эта чертовка…

– Откуда ты его знаешь?

– Он живет у меня.

Занавеска, отделяющая нас от остального помещения, слетает. Появляется Таня, и ее лицо от увиденного меняется.

Певица хихикает, а я быстро отстраняюсь от нее и застегиваю штаны, но уже слишком поздно: все и так поняли, что произошло. Таня окидывает меня взглядом и надувается. Прямо за ее спиной зеленовато-карие глаза наполняются болезненными слезами. Мое сердце съеживается.