– Убирайтесь из моего бара, – отрезает Таня и уходит.

Ее голос эхом отдается у меня в голове, но я мало что понимаю. Я словно отключился от реальности. Певица, по-видимому, находит это забавным и толкает львицу, что стоит у нее на пути, но та не реагирует и просто плачет, не спуская с меня глаз.

Я стою как придурок в двух метрах от нее. Опускаю голову и смотрю на свои засосы, пытаясь дышать как можно ровнее, но воздуха не хватает; во всяком случае, мои легкие выплевывают все, что в них входит.

Слышу душераздирающее рыдание, и через несколько мгновений понимаю, что Елена уходит.

Чертов денек…

Дыхание сбивается, когда я слышу, как дверь с привычным скрипом открывается. Выдохнув все, что было в легких, я возвращаюсь в реальность. Хочу ее догнать, но через мгновение спрашиваю себя: зачем, ведь я ей ничего не должен.

Задергиваю занавеску и прохожу в бар, расталкивая по пути парочку слишком медлительных пьяниц. Елены уже нет.

Толкаю дверь и вижу, как она пересекает дорогу к своей машине, припаркованной напротив. Вижу, как она плачет. Иду следом, но какая-то тачка отрезает мне дорогу и заставляет остановиться. Что за?

Подхожу к ее машине, когда она уже завела мотор. Пытаюсь открыть дверь, но она заперлась. Стучу. Нет… не уезжай! Позволь все объяснить!

Вижу, как она трясущимися руками переключает скорость, а в следующую секунду машина уже отъезжает. Хочу крикнуть ей, чтобы она остановилась, но ничего не выходит. Чувствую, что я на пределе, и издаю вопль ярости. Почему я не объяснил ей, что чувствую, как это делают бедолаги в фильмах? Какой же я идиот!

И почему меня так волнует, что она страдает? Это не должно быть моей проблемой!

Когда я разворачиваюсь, сигнал заставляет меня остановиться. Машина чуть не наехала на меня. Сбиваю кулаком зеркало заднего вида. Водитель матерится и выходит из машины, но прежде чем его нога касается земли, я уже далеко. Черт бы побрал этого придурка, черт бы побрал Елену, черт бы побрал Солис и черт бы побрал этот день!

* * *

Я брожу по улицам, как призрак, снедаемый яростью. Слезы не перестают течь, и вместе с ними появляется дрожь в руках.

Я пришел из ниоткуда и иду в никуда. Я потерян даже больше, чем обычно.

Ненавижу этот день. Ненавижу эту жизнь, ненавижу львицу за то, что она делает меня таким слабым.

Мобильник вибрирует в ладони. Поскольку я идиот, я прочитал все сообщения Солис, которая все никак не отстанет. Не ответил ни на одно из них.

«Тиг, Хиллзы звонили… Ты где? Ответь, пожалуйста. Мы все очень волнуемся».

Я совершенно не в себе. Что мне делать? Даже не знаю, куда пойти, чтобы не спать на улице. К Солис? Нет, дохлый номер. Таня и Бенито – то же самое. А Хиллзы? Я никогда не смогу вернуться в их дом после того, как испортил ложкой дегтя бочку меда. Я не смогу объясниться перед Еленой.

Замедляю ход, затем останавливаюсь. Не знаю, где я нахожусь, но вот та скамейка мне кажется вполне приемлимой. Забираюсь на спинку и устраиваю на нее свою задницу. Ночь обещает быть холодной – уже почти осень. Плохо понимаю, что происходит вокруг. Обстановка совершенно ускользает от меня. В голове только слезы моей львицы. Качаю головой. Хватит уже! С каких это пор я такой сентиментальный?

Достаю из кармана пачку сигарет и вытаскиваю последнюю. Закуриваю и максимально вдыхаю дым за раз. Это не очень эффективно, но дает некое подобие внутреннего покоя на несколько драгоценных секунд.

Через некоторое время, пока я просто смотрел в пустоту, мой мобильник снова вибрирует: еще одно сообщение от Солис.

«Вернись к Хиллзам, пожалуйста. Не вздумай все испортить, Тиг».

Похоже, мне нравится наблюдать за тем, как она волнуется. Черт возьми, какая же я сволочь. Наверное, я стараюсь заставить людей страдать так же, как и я. Может быть, меня успокаивает, что не одному мне плохо…

Закрываю глаза. Черт побери, Солис, ты что, издеваешься надо мной? «Все испортить»? В моей жизни нет ничего, что можно было бы испортить, понятно?

Делаю длинную затяжку, и сигарета уменьшается вдвое. Вдруг слышу медленно приближающиеся шаги. Придурок, если ты решил напасть на кого-то ночью в парке, то ты выбрал не того.

Рядом со мной мягко оседает тень с банкой пива в бумажном пакете. Черт побери, кто же ты? Стараюсь как можно меньше обращать внимание на фигуру.

Как этот мудак меня нашел? Он директор или детектив? Если он и правда думает, что все можно решить пивом, то очень ошибается.

Я зол и неспособен перевести свои мысли в слова, отчего нервно пинаю банку. Та падает на землю. Отец львицы некоторое время молчит, а потом произносит:

– Я и не думал, что найду тебя… ты был здесь только один раз, со мной. Я просто пришел выпить пива в тишине после тяжелого дня, а ты пинаешь его, – он поднял банку.

Я поднимаю голову. Черт, я на Статен-Айленд? Но сколько же я прошел? И почему я встретился с ним в этом чертовом парке?

Отец открывает пиво, льется пена.

– Елена разбила машину недалеко от квартала, где ты вырос…

Фраза врезается в меня так яростно, что я смотрю на Дэниела и его льющееся пиво. Кажется, он удивлен моей реакции, но быстро приходит в себя.

– Ты не мог бы объяснить? – спрашивает он после первого глотка. – С ней все в порядке, – добавляет он, – но ее машина останется в мастерской на некоторое время. Ну, так что? Что случилось? Она говорит, что не нашла тебя, но у меня есть сомнения…

Я отворачиваюсь. Повисло молчание. Отец отпивает еще глоток и замирает прямо передо мной. Я чувствую его взгляд – это чертова пытка.

– Хорошо… Расскажи, что случилось, – продолжает он через некоторое время.

Ага… Как же. Сомневаюсь, что ему понравится эта сцена.

Он садится на скамейку. Смотрю вдаль. Моя сигарета погасла, и у меня только одно желание – исчезнуть.

Дэниел просит у меня сигарету. Показываю ему пустую пачку. Он ворчит, что я слишком много курю. Игнорирую его. Если бы моя жизнь была менее гнилой, возможно, мне бы не пришлось курить. Возможно, у меня было бы другое настроение. Не знаю.

– Натали объяснила нам про твой день рождения…

Я вздрагиваю. Эта единственная фраза заставляет счетчик моего сердечного ритма взорваться и поднять мой стресс до максимального значения. Если Солис им «объяснила», она обязательно должна была рассказать о Майлерсах… Надеюсь, что отец не станет больше говорить об этом, потому что я не намерен отвечать.

– Мы сожалеем о том, что были столь неосторожны, и уважаем тот факт, что ты предпочел уйти из дома, не желая никому причинить вреда. Но я хочу, чтобы ты вернулся. Не обязательно со мной, но, когда почувствуешь себя лучше, возвращайся. Подумай хорошенько… Мы с тобой знаем, чем ты рискуешь, если переступишь границы, установленные судьей… И даже если я прижму тебя к стенке из-за состояния Елены, ты не заслуживаешь тюрьмы.