Когти, разумеется, были моими, но за прошедшие века края царапин успели оплыть, камень потрескался, местами даже осыпался, однако метка все еще была различима. При этом посторонних запахов возле нее не осталось – значит, за время моего отсутствия никто сюда не заходил и можно было не опасаться незваных гостей.

Приняв человеческую ипостась, я поежилась от налетевшего ветра и, заменив припрятанный в глубокой нише амулет на новый, снова опустилась на четыре лапы.

Вот так. Еще лет десять никто этой метки не увидит и дальше ее не пройдет. Простое зверье отпугнет встроенное в амулет заклинание, а на людей подействует морок. Плюс иллюзия над узким проходом так и будет висеть, пока заряд не иссякнет. Ну а если кто-то все же рискнет туда сунуться, то пусть пеняет на себя – ширина прохода и без того была небольшой, только гибкий кот и пролезет. Ну а когда придет зима, его и вовсе завалит до самого верха, так что можно было с уверенностью сказать, что надежнее убежища не придумать.

Привычно проскользнув по узкой, извилистой и до отвращения тесной тропе, я выбралась на небольшую площадку и не без удовольствия оглядела открывшуюся внизу долину. Она была сравнительно небольшой – вольному баскху даже разгуляться негде. Однако места для добротного двухэтажного дома, поленницы, огромного ледника и просторного двора там все же хватило. Закрытое со всех сторон высоченными скалами, прекрасно защищенное от ледяных ветров, окруженное целым набором дорогостоящих артефактов, мое логово и впрямь было надежно, как окружающие его скалы. А еще оно было теплым, уютным и наилучшим из всех возможных убежищ, какие только можно придумать.

Одна беда – нормальный спуск к нему я так и не сподобилась сделать. Летом и осенью мне было некогда, весной я обычно ленилась, а с наступлением зимы, которая длилась в этих краях не три, а почти четыре месяца, заняться лестницей мешала наледь и скапливающийся в ущелье снег.

Да и что такое для баскха высота в четыре человеческих роста? Спрыгнул вниз, и все дела.

Добравшись до дома и выплюнув из пасти тяжелые мешки, я обежала все строения, проверила работу защитных артефактов и, обнаружив, что один из них все-таки забарахлил, первым же делом его заменила. Слегка рассохшаяся дверь вызвала у меня недовольную гримасу. Раздавшийся мерзкий скрип, от которого между скалами загуляло громкое эхо, заставил скривиться. Но ничего не поделаешь – я довольно долго сюда не заглядывала, поэтому и дом успел слегка обветшать, и перила на лестнице стали поскрипывать, да и ледник стоял пустым, и вот о нем следовало позаботиться в первую очередь.

В следующую пару месяцев я была занята только тем, что приводила в порядок логово, обустраивала удобное лежбище в единственной комнате второго этажа и забивала опустевший ледник свежим мясом. Поскольку зимы в горах были долгими, затяжными, а единственный проход в долину вскоре завалит снегом по самую маковку, следовало запастить продуктами заранее. Тем более что во время гона аппетит у моего зверя значительно возрастал.

Охотиться приходилось ежедневно, не брезгуя даже птицами и грызунами. А когда стало ясно, что до холодов я не успеваю забить ледник под завязку, то пришлось пару раз возвращаться в город и заглядывать в близлежащие деревеньки. К сожалению, из-за барахлящего амулета эффект стазиса с дома спал раньше времени, поэтому часть одежды, одеял и посуды успела прийти в негодность. Пришлось что-то покупать, что-то выменивать на звериные шкуры, а отощавшую поленницу пополнять своими силами, благо весь необходимый инструмент хранился у меня в подвале, а лес у подножия гор стоял почти нетронутым.

Так, в заботах, прошла вся осень вплоть до наступления холодов. А когда с небес посыпался мелкий колючий снег, я законопатила все щели, очистила двор от успевшего скопиться мусора и с утра до ночи начала пропадать на охоте. До тех пор, пока выход из долины оставался свободным и пока образовавшиеся на тропе сугробы были способны выдерживать мой вес.

Недели через три выход из долины все-таки завалило, и я оказалась в буквальном смысле замурована среди холодных скал. Для меня это было хорошо. А для проявляющего все больше беспокойства зверя – не очень. С каждым днем потребность найти партнера делала его все более неуравновешенным, нетерпеливым. Порой даже агрессивным. Но пока я справлялась. В первую очередь потому, что в простоявшем без малого полвека без присмотра доме было полно мелкой и нудной работы. И потому, что я ни минуты не сидела спокойно, стараясь отвлечь нас обоих от неумолимо надвигающихся проблем.

Часами шить, вязать или чистить потемневшее от времени серебро было до крайности утомительно. Моя деятельная натура требовала движения, бега, азарта. Поэтому, когда становилось совсем невмоготу, я заваривала успокаивающий сбор, усаживалась в накрытое пледом кресло и, прихлебывая из горячей кружки, слушала гудящий в каминной трубе ветер, который временами подозрительно напоминал волчий вой.

Когда это происходило, зверь тут же подскакивал, в надежде принюхиваясь или отбегая к окну. Но никаких волков там, разумеется, не было. Да и не могло быть по определению. Просто ветер… и это было так же печально, как и смешно.

Забавно, но даже после двухлетнего сна я не смогла до конца выкинуть из головы того упрямого оборотня. Нет-нет да и всплывало в памяти его бесстрастное лицо. Нет-нет да казалось, что ноздри снова тревожит знакомый запах.

– Тихо, малыш, не надо, – вздыхала я в такие моменты, старательно успокаивая беснующегося зверя. – Это всего лишь ветер.

И он неохотно отступал, чтобы со следующим порывом вновь навострить уши и просительно заскулить.

К середине зимы снега во дворе стало так много, что мне пришлось достать из подвала лопату и вплотную заняться утомительным ручным трудом. Еще через неделю лопата спасать меня перестала, и теперь каждое утро приходилось менять форму и до изнеможения утаптывать выпавший за ночь снег. Какое-то время это тоже отвлекало от невеселых мыслей. Зверь после такой пробежки надолго засыпал и переставал меня тревожить. Но с каждым днем его сон становился все короче, послушание давалось ему все труднее, а свободный от снега пятачок вокруг дома постепенно уменьшался в размерах.

Успокаивало только одно – сквозь заваленное до самого верха ущелье мне было уже не выбраться. Слежавшийся внизу снег стал похож на толстую ледяную корку, а сверху, наоборот, оставался достаточно рыхлым и при малейшей попытке забраться на него тут же проваливался, отчего я соскальзывала на землю, а если продолжала упорствовать и рваться вперед, то рисковала уйти в сугроб с головой и попросту там задохнуться.

Собственно, это стало ясно после того, как я впервые утратила над собой контроль и в один прекрасный день меня попросту вытеснило из нашего общего сознания. Я тогда словно уснула… ненадолго, всего на пару часов. Но когда пришла в себя и увидела подрытый снег возле выхода из долины, рассмотрела рухнувшую с приличной высоты снежную шапку, увидела свежие царапины на соседних скалах, как если бы почуявший свободу зверь принялся ломиться напролом в попытке вырваться из устроенной мной ловушки, вот тогда я поняла, что время гона все-таки пришло, и принялась следить за собой с удвоенным вниманием.