– Ну и молодежь теперь пошла, да мой домв паре шагов от метро!

– Да? Не знала! Ехала почти двадцатьминут на автобусе, – стала отбиваться я.

– Ерунда, следовало парком пройти.

– Но он закрыт, ворота заперты.

– В заборе дырка есть.

– Но я не абориген, всех тонкостей незнаю, спросила у милиционера, как на вашу улицу добраться, он на автобус иуказал.

– Ладно, – сменила гнев на милостьРаиса Ивановна, – следуйте за мной.

Я покорно пошагала за хозяйкой мимо тщательнозакрытых дверей, ведущих в комнаты. В конце концов меня привели на кухню иусадили за стол. Не предложив корреспондентке ни чаю, ни кофе, ни даже воды,Раиса Ивановна вытащила из громоздкого буфета альбом, положила его на скатертьи завела рассказ. Спустя пару минут мне стало понятно, что покойная Ася Локтевабыла права, бывшая кладовщица явно обделена вниманием и общением, поэтомусейчас и говорит без остановки.

– Не скрою, – плела тем временемнить разговора старуха, – я была удивлена звонком. С чего бы моя скромнаяперсона заинтересовала прессу? И почему являетесь во второй раз? Вернее, почемутеперь вас прислали.

– Главного редактора Ольгууволили, – серьезно соврала я, – вот она и не стала писать материал.Уж извините, глупо вышло, но мне придется с вами еще разок поговорить.

– Если опять побеспокоились, значит, я ивпрямь необходима?

– Очень правильно мыслите, – решилая подольститься к хозяйке.

– Я не нуждаюсь в оценках своегоповедения другими людьми, – гаркнула бабушка. – Вы зачем явились?Объяснять мне правила жизни?

– Ни в коем случае, – струхнулая, – просто интервью взять, помнится, вы обещали некий смешной случайрассказать из истории завода! Наверное, Ольге говорили о нем, но повторите имне.

– Наше предприятие – настоящийцирк, – скривилась Раиса Ивановна, – вечно что-нибудь случалось. Нувот вам, для затравки! Приходит к главному конструктору, Марку Матвеевичу,группа рабочих, профессиональные опытные кадры, и хором просят:

«Милый вы наш, сделайте божеское дело,измените чуток конструкцию, никак мастерам гайки в одном месте не закрутить,очень уж неудобно».

Марк Матвеевич искренне удивился.

– Послушайте, ребята, – воскликнулон, – разработка-то не новая, мы подобную модель уж лет пять выпускаем,верно?!

– Точно, – ответили пролетарии.

– Раньше как-то справлялись, ведь неотгружали же изделие с незакрученной гайкой, – решил окончательноусовестить рабочих конструктор, – работайте в прежнем режиме.

Работяги замялись, в конце концов самый бойкийсообщил:

– Конечно, пока Митрич жив был, дело шло,а как только помер, застопорилось. Один он мог ту гайку закрепить.

– Почему? – пришел в детскоеизумление конструктор.

– Так Митрич в юности руку сломал, –охотно пояснили пролетарии, – она у него неправильно срослась, крюком. Воттолько наш мастер и мог до гайки дотянуться, у всех остальных ничего неполучается…

– Правда, забавная история?

Я кивнула и постаралась выдавить из себясмешок, но Раиса Ивановна, похоже, обладала взором орла и интуицией лисы.

– Да-а уж, – протянула она, –вижу, не по вкусу вам мой рассказ пришелся. Ладно, давайте фото посмотрим.

Слегка согнутыми артритными пальцами старухаоткрыла бархатную обложку и сообщила:

– Это я.

– Какая вы были красавица! –воскликнула я и тут же схватила себя за язык. Сейчас норовистая бабушка вообщеоткажется болтать с плохо воспитанной корреспонденткой. Что значит «вы быликрасавица»? А сейчас, значит, Баба Яга?

Но Раиса Ивановна удовлетворенно кивнула.

– Тут недавно Гурченко по телевизорувыступала, и давай хвастаться, дескать, талия у нее была пятьдесят восемьсантиметров, самая что ни на есть стройная женщина страны Советов. Послушала яее да выключила дурацкий громкоговорильник, у меня-то объемы были восемьдесятвосемь, пятьдесят два, восемьдесят восемь. Эх, не проводили в мою молодостьконкурсы красоты, иначе стала бы я победительницей на всех. Да уж! СпасибоЛуизке, вывезла меня из деревни. Хотя, если разобраться, что в кладовойчахнуть, что в коровнике топтаться, разницы особой нет. Не всем же так повезет,как Луизке.

– Простите, вы о ком сейчасговорите? – тихонько спросила я.

Раиса Ивановна выпрямилась:

– Сестра моя сводная, Луиза Иосифовна, унас мать одна, а отцы разные. Вернее, у меня-то отец был плохенький,завалященький, но законный, Иван Петрович. А у Луизки никого в метрике,нагуляла ее маменька, неизвестно от кого родила. И ведь как жизнь повернулась.Где она? Ага, гляньте и скажите, кто из нас лучше был?

Я уставилась на фотографию молодой, тощейдевчонки в ситцевом платье, туго обтягивающем то место, где у женщин бываетбюст. Мелкие кудряшки волос, ротик маленький, аккуратно нарисованный, выглядиткукольным. Да и фигура у девицы не особо замечательная, талии, несмотря нахудобу, практически нет, из-под подола торчат не слишком прямые ноги.

– Это Луизка, – сообщила РаисаИвановна. – Ну как, хороша была?

– Не хочу вас обидеть, но Луизу Иосифовнутрудно назвать прекрасной, – осторожно ответила я.

Раиса Ивановна расцвела в самой счастливойулыбке.

– Да уж, слушай, чего расскажу. НичемЛуизка не вышла – ни умом, ни внешностью, зато уродилась счастливая.

Из уст пожилой женщины полился плавныйрассказ, я подперла голову руками. Главное, найти у человека некий спусковоймеханизм, нащупать нужную точку, нажать на нее – и пожалуйста, узнаете массунужных и ненужных деталей. Неприветливая Раиса Ивановна мигом оттаяла, услыхав,что в далекой молодости превосходила по внешности сестру. По мне, так всеравно, какова ты была в юности, девичество красит всех почти без исключения,но, видно, старухе приятно лишний раз вспомнить о своей красоте, скорей всего,больше ей просто нечем гордиться.